Домашние колбасы, соленья, варенье и прочая снедь, сделанная неизвестно кем и в неведомых ему домах, купленная родителями на рынке или привезённая родителям их коллегами из деревень, с дач, от родительских коллег родителей с югов или северов… Всего этого он даже не касался. Не притрагивался ни к чему.
С каких пор родители стали придавать значение происхождению продуктов, он вспомнить не мог. Но в какой-то момент и мама, и отец стали покупать «огурчики с рынка» или «картошечку деревенскую». Как-то мама купила и засолила капусту, потом помидоры… Потом началось варенье, овощная икра… Но к тому моменту он уже не жил с родителями, а снимал маленькую квартиру в другой части города.
Для него всегда продукты питания да и все другие предметы продавались в магазине. Он не знал и не хотел другого молока, кроме того, которое продавалось в литровых пакетах, стоящих плотными рядами на полках супермаркетов. Он мог с закрытыми глазами определить по вкусу, молоко из какого пакета он пьёт. Из пакета с коровой на синем фоне или на розовом. Или же это молоко из пакета, на котором нарисованы небо и облака. У него было любимое молоко для завтрака с печеньем из красной пачки, и другое молоко, которое прекрасно подходило к пряникам, с принцессой на упаковке.
Он не представлял себе еду без коробок, банок, контейнеров и пакетов. Его это вполне устраивало. Он не знал и не хотел другого. Ему другое было не нужно, как и его родителям до поры. Ему даже магазинный мёд нравился больше, чем привезённый по просьбе родителей знакомыми с Алтая или из Башкирии. Почему-то мёд местных пчёл ценился мало. Местные пчёлы были не в чести. Какой они делали мёд и делали ли вообще – он не знал, так как в магазинах местного мёда не продавали. Но пчёл он иногда видел. Они залетали в город единицами. Он знал, что они могут ужалить, и боялся их с детства. Опасался даже сухих, умерших, на подоконнике в подъезде. Что уж говорить о живых. Но в магазинном мёде не чувствовалось участия и прикосновения реальных пчёл, то есть летающих, мохнатых и потенциально жалящих насекомых, похожих на мух.
Как я уже говорил, он был городской житель. Городской житель как минимум в четвёртом поколении, и ничего растительно-лесного, деревенско-доморощенного, плодово-ягодного и загородно-дачного в его жизни не было. И он не ощущал недостатка в вышеперечисленном. Наоборот! Городской ландшафт и пейзаж были ему дороги и понимались им как жизненно необходимые пейзаж и ландшафт.
Но при всём при том наш герой не был незнающим и не нюхавшим жизни городским чистоплюем. Городскую жизнь он знал как раз хорошо. Он никогда не был из числа центровых ребят или из золотой молодёжи. Его родители тоже не были, как говорится, вхожи и приняты. Их должности не позволяли им быть людьми заметными и влиятельными. Отец всю жизнь делал металлоконструкции, а потом ездил их монтировать в разные города. Один из московских мостов был сделан на отцовском заводе. Когда собирали мост, родители больше полугода прожили в Москве. Он был с ними и ходил в московскую школу. Ему понравилось. Ему понравилась жизнь в Москве. Жизнь была как жизнь, вот только сам город был мощнее, и городская его суть была гораздо более городской, что ли. Совсем городской! Предельно городской! И эта суть далась ему легко и даже с удовольствием. Чувствовались объёмы и размеры этого великого города. Вернувшись из столицы, он ощутил, что в своём городе ему тесновато. Но всё равно всё понятно и комфортно. А ещё поездка в Москву его убедила в том, что он сможет жить и работать в любом городе… И даже, скорее всего, в любом городе мира.