Гибко изогнувшись, Зверь приподнял голову, ловя взгляд того, кто сумел взять над ним верх. Тела добычи и охотника соприкасались в подобии противоестественного объятия, мерцающие темные очи завораживали, манили и поддразнивали. Волкодлак, порожденный тьмой Ренна, был красив, его слова, пусть и отдававшие горьким привкусом цинизма, по сути оставались правдой, а искушение сыграть в опасную игру, перехитрив врага, пребудет всегда.
— Ну же, — мягко и вместе с тем требовательно позвал оборотень. Темные губы чуть округлились, готовые с одинаковой покорностью принять как поцелуй, так и удар. — Иди ко мне. Ты такой же, как я. Когда вы явились в наш дом, в первый же день, в первое мгновение я понял это. Ты не отступишься и не свернешь, пока не добьешься своего. Как и я. Ты выиграл, я проиграл. Может, я дрянь, мерзавец и ошибка Создателя — но я всегда оплачиваю свои проигрыши. Возьми свою награду. Будь каким хочешь, это твое право…
Низкий, чарующий голос истекал густым медом, обволакивая разум, уводя, увлекая за собой в глухой полночный час. Туда, где на ложе из жестких волчьих шкур сплетались в безнадежном противоборстве два равно сильных тела, где поражение было слаще и желаннее победы. В ослепительной вспышке наваждения Дугал на миг узрел еще-не-бывшую ночь порочной и яростной любви, с горькой тоской осознавая — сейчас ничто не мешает ему откликнуться на призыв. Ему уже доводилось предавать, он на собственном опыте узнал, что на скользкой дорожке труден только первый шаг. Его нынешний хозяин далеко и никогда не узнает о его участи, а Зверь… Зверь воистину способен швырнуть к его ногам все, о чем он когда-либо мечтал.
И взамен — украсть его душу. Растворить его в себе, сделать вечным пленником черного сияния своих очей и золотистых камней Ренн-ле-Шато, превратить в вернейшего и преданнейшего из слуг. Опалить неземным огнем, завлечь и равнодушно отшвырнуть в день, когда он исчерпает свою полезность или на горизонте возникнет некто более соблазнительный.
Губы волкодлака и человека встретились. Соприкоснулись, на удивление нежно и бережно, отведав терпкого привкуса чужой крови. Зверь запрокинул голову, подставляя беззащитное горло изучающим губам, и вздрагивая всем телом, точно его колотил озноб.
Очень медленно Мак-Лауд разжал ладони, выпустив намертво прижатые к земле запястья добычи. Взметнувшиеся руки немедля обвились вокруг его шеи, порывисто привлекая к себе, пальцы глубоко зарылись в растрепанные волосы. Хищная тварь в прекрасном человеческом облике тихо постанывала, впиваясь ненасытными губами в рот охотника, продлевая поцелуй до иссушающего мгновения, когда в легких кончался воздух, извиваясь, обхватывая его ногами, предлагая себя с откровенностью продажной девицы из веселых кварталов Парижа. Сердце Зверя часто колотилось рядом с его собственным, неровное дыхание обжигало, против воли распаляя желание, и охотничья луна равнодушно взирала на них с небес.