Он запоминал, где что лежит, потому что это все потом надо будет перевезти в поселок. Около особо больших и ценных бревен он втыкал вертикально палочку, чтобы ее хорошо было видно с моря. Но все-таки искал он другое. У него уже имелись четыре хорошие округлые жерди для верхних обводов байдары, и ему сейчас надо было вырванное с корнем молодое дерево на киль, и так, чтобы один из корней образовал нос байдары.
Дерево он нашел только к вечеру, километрах в пятнадцати от поселка. Анкаун придирчиво осмотрел его со всех сторон. Оно было коротковато, отросток корня обломился, но и длину и корень можно было нарастить другими кусками дерева, хорошо подогнав их на деревянных шпильках и намертво скрепив моржовыми ремнями.
Он еще раз осмотрел его и решил, что это именно то, что надо. Он поставил около найденного обломка кусок доски и укрепил доску подпорками, чтобы ее не сбило ветром и охотники на вельботе не искали ее понапрасну.
Почти неделю дерево потом сушилось на солнце и коптилось в дыму костра. Так делали в старину, чтобы придать дереву необходимую крепость. После этого Анкаун маленьким топориком, лезвие которого шло поперек рукоятки, принялся неторопливо соразмерять куски. Когда куски были вытесаны, подогнаны друг к другу, Анкаун принялся соединять, просверливая отверстия по старинке лучковой дрелью. Каждое соединение он туго обматывал размоченным моржовым ремнем, который, высохнув, обретает крепость и упругость стальной скобы.
В это время женщины уже готовили выбранную им моржовую шкуру. Они натянули ее на земле на крепких колышках, и шкура, которую мочил дождь, обдувал ветер и сушило солнце, постепенно вытягивалась и начинала звенеть под пальцами.
Для байдары она все-таки была толста, и женщины расслоили ее по всей толщине надвое. После этого шкуру вымочили в море и снова растянули так, чтобы стала тугой и гладкой. На всякую случайную дырочку в ней ставились заплатки. Заплатки пришивались с помощью особого кривого шила, которое только углублялось внутрь, не прокалывая шкуру насквозь, точно так же, как и заплатку.
Анкаун придирчиво следил за тем, чтобы не было проколов, и на каждый прокол заставлял ставить новую крохотную заплатку, по правилам потайного непромокаемого шва.
Вскоре Анкаун закончил байдарный каркас. Он состоял, в сущности, из пяти округлых планок. Нижняя составляла киль, две верхние - бортовые обводы. Каркас перенесли и поставили на приготовленную шкуру. Загнутые края обшивки перекидывали через верхний обвод. Недалеко от края в обшивке прорезались дырочки, в них крепился толстый моржовый ремень, другой конец ремня туго привязывался ко второму внутреннему обводу. Лишние куски обшивки тут же отрезались. После этого байдару залили водой так, чтобы размокли ремни и шкура, и Анкаун несколько дней ходил вокруг байдары, натягивая и натягивая без конца ослабшие ремни или провисающие куски обшивки. И наконец наступил день, когда байдара была выставлена на стойки. Звенящая под рукой шкура обтягивала каркас туго, без единой морщинки. Она просвечивала под солнцем, как ломтик лимона. Байдара с легким килевым носом, обтекаемая, словно вылитая из цветного стекла каким-то вдохновенным стеклодувом, просто просилась в море, и Анкаун на миг самодовольно подумал, что, может быть, не все еще байдарные мастера поумирали, еще есть у кого поучиться. И он отправился готовить весла из припасенного с весны материала, так как к настоящей байдаре полагается три сорта весел: короткие - подгребные, подлиннее - гребные и вовсе длинные весла - для гребли в открытом море, когда откажет мотор.