В Сент-Луисе до Оливии доходили из вторых и третьих рук казавшиеся неправдоподобными рассказы Култера. Он утверждал, будто своими глазами видел ямы с кипящей грязью и бившие из расщелин струи горячей воды, но ему верили немногие. Тем более что в ходе экспедиции Люиса и Кларка никто ничего подобного не встречал. А сейчас, глядя в глаза Микайи, девушка понимала, что он говорит правду.
— Много же вы повидали на своем веку, — заметила Оливия. — Это вроде, как говорят, увидеть слона.
Микайя в ответ рассмеялся:
— Мисс, я не только видел слона, но и пристрелил его, снял шкуру и мяса отведал.
— Ну, и как оно на вкус? — тоже улыбнулась Оливия.
Охотник на миг задумался, почесывая дремучую бороду и весело сверкая карими глазами. Наконец сказал:
— Уж больно морщинистый.
И оба расхохотались.
— Но вот, вы тоже попутешествовали на славу и мир повидали, всю Европу объехали, в Париже небось побывали и других местах, а я просто себе не представляю, как мог бы плыть через соленый океан.
— Долгое время меня тянуло назад, но это прошло после смерти родителей.
— А теперь?
— Теперь мне там нечего делать. Теперь я американка, как и вы. А вы охотник? — спросила Оливия, глядя на тушу оленя.
— Нет, я убиваю зверей только для пропитания. Ради шкуры или ради меха — никогда. Пускай этим другие занимаются, а я не буду стараться ради городских франтов, которые жизни не мыслят без шапки из бобра.
— Если вы не занимаетесь охотой и землю не возделываете, на что вы живете? — удивилась Оливия.
— Я занимаюсь всем понемножку, — добродушно пояснил Микайя. — У Гасконейды у меня удобная хижина, небольшое поле кукурузы и огород. Фрукты и орехи растут на деревьях, в реке полно рыбы, в лесу водятся олени и прочая дичь, так что есть мясо и шкуры. Вот за этим шел по следу несколько миль, — добавил охотник, махнув рукой в сторону туши оленя.
— Однако вы считаете, что в медведей стрелять нельзя?
— Никогда не убивал медведицу с детенышами. Это исключено, разве что в целях самообороны. Стрелял и в медведей, если не было другого выхода. Отличное мясо и очень теплая шкура.
— Приятно сознавать, что на этот раз разошлись миром и все остались при своих шкурах, — со смехом сказала Оливия.
— Хотите еще жаркого? — предложил Микайя. — Там полная кастрюля.
— Нет, спасибо, мистер Джонстон, я сыта. Было очень вкусно.
— Хотя жаркое из скунса?
— Несмотря на это, да, очень вкусно.
— Я был бы вам премного обязан, мисс Сент-Этьен, если бы вы называли меня по имени. Единственный человек, который говорил мне «мистер Джонстон», был судья Брэддок, приговоривший меня к штрафу в десять долларов за то, что у меня нашли самогонный аппарат, когда я жил в округе Клэкстон.