Чтобы заглушить неожиданное сострадание сироте и накатившее вдруг чувство своей вины (ведь и я служил тем, кто сделал ее несчастной!) — чувство, недопустимое для тайного агента, — я наигранно бодро предложил:
— Ниночка, а не выпить ли нам по рюмочке за знакомство?!
Вначале она отказалась, пояснив, что не спала еще после ночной смены, а вечером опять на работу (она трудилась в городской пекарне). Но все же в конце концов поддалась на мои уговоры, и мы выпили сначала по одной, потом по второй рюмочке разбавленного спирта из моих неприкосновенных запасов, по-военному «НЗ». Насколько этого требовала ситуация, я немного рассказал «о себе»: фронтовик-офицер, еду в отпуск по ранению к матери и так далее…
Кстати, по ходу нашей застольной беседы выяснил интересующие меня подробности о «дяде Мише» — соседе Нины, к которому я направлялся. Она знала о нем только то, что жил он один, работал вроде бы кладовщиком и возвращался с работы поздно вечером: этой информации мне было вполне достаточно. Из ее рассказа я уяснил главное: «дядя Миша», он же Спиридонов Михаил Петрович, он же резидент немецкой разведки, — жив-здоров и, похоже, в лапы «Смерша» пока не угодил. Что мне и требовалось. Теперь надо было набраться терпения и дождаться его прихода — что было вовсе не трудно и даже приятно в обществе красивой и привлекательной молодой женщины…
7 октября 1944 г., г. Смоленск и Смоленская область.
Подполковник Горобец.
Вот уже вторые сутки весь личный состав возглавляемого им оперативно-разыскного отдела занимался интенсивным розыском сбежавшего командира группы немецких агентов-парашютистов. Из вышестоящих инстанций: Главного управления контрразведки в Москве, а также из округа, от генерала Орлова, шли настойчивые телефонограммы-напоминания: «В самые кратчайшие сроки организовать и обеспечить поимку беглеца…» В противном случае на голову подполковника грозили обрушить всевозможные кары, вплоть до отдачи под суд военного трибунала…
Между тем маховик розыска, в котором помимо военной контрразведки были задействованы территориальные органы госбезопасности и внутренних дел, раскручивался и набирал обороты. Но по горячим следам в первые сутки никакого результата достичь не удалось — хотя кое-что стало проясняться: вчера вечером в больнице начал давать показания вражеский агент, накануне ночью захваченный без сознания (единственный оставшийся в живых из окруженной шестерки). Несмотря на поздний ночной час, Горобец упорно работал при свете настольной лампы в своем кабинете, в очередной раз перечитывая показания раненого абверовца. Если честно, он ожидал от этого допроса большего: пришедший в себя немецкий агент, скорее всего, в детали порученного их группе задания посвящен не был и знал мало — врать в его положении было бы совсем глупо, а на фанатика он не походил… Впрочем, на заблудшую невинную овечку он тоже похож не был: сегодня утром подполковник лично выезжал в больницу, где под присмотром оперативников находился раненый, чтобы уточнить кое-какие детали.