– Тогда присоединяйся к моим именинам, – предложил Володя, – мне не жалко. Будем каждый раз вместе праздновать. А тетю Зину – к твоей тетке отправлять, – добавил он позже, провожая Карину на электричку, и пояснил: – Она тоже на даче круглый год живет, у наших тетушек участки рядом и общий забор. А ко мне она заявляется, чтобы дом паутиной не зарос, а я не умер с голоду.
И еще объяснил, словно извиняясь за назойливость тети Зины, что та всегда кого-нибудь опекает и иначе не может. Сейчас остался единственный объект – он, Володя.
Две сестры, Зина и Зоя, никогда не разлучались, но жизнь их протекала совершенно по-разному. Младшая, едва окончив школу, вышла замуж, а старшая на это так и не решилась. Казалось, ей просто некогда: бурная общественная деятельность сначала в институте, потом на работе в НИИ, и младшенькую не оставишь, у той ребеночек сразу родился – да она сама еще ребенок! Ей учиться надо, а кто с Володенькой поможет и с хозяйством – уж ясно, что не муж-оболтус, творческая, видите ли, натура! И на работе без нее пропадут и не справятся, во всяком случае, не распределят, как она, путевки на отдых и места в детских садиках – так, чтобы все справедливо и все довольны. Тетя Зина была профсоюзным лидером и вместе с Антониной Петровной активно налаживала жизнь коллектива, забыв про собственную, а еще – жизнь сестры, а теперь – племянника.
Карина поняла, что это не просто старушка, которая везде сует свой нос, а человек, профессионально занимающийся чужими делами.– У нее вся стена в почетных грамотах, обоев не видно, – добавил Володя, и она, вспомнив теткину комнатку, понимающе улыбнулась.
ПОСТОЯНСТВО ПАМЯТИ
Голубь «кофе с молоком» снова пасся рядом с калиткой, неторопливо переступал босыми ножками, несмотря на мороз в двадцать пять градусов. А Карина спешила, накинув меховой капюшон и закрыв им все лицо до самых глаз. У крыльца ее встретило такое же мохнатое существо с так же далеко упрятанными глазами и залаяло басом. Тут же вышел Володя с улыбкой для Карины и повелением замолчать для лохматого.
– Еще одна дворняга! – изумилась Карина. – Черная! Где ты их таких набрал? Почему у тебя в собаках одни дворняги?
– А я и сам дворняга, – невозмутимо отвечал Володя, проводя ее в прихожую и помогая снять куртку. – Отец занимался нашей родословной и раскопал, что мы самые что ни на есть мужики, из бывшего села Благовещенского, где теперь музей-усадьба. И предки были мужики, и их предки – никакого разнообразия. Некий Голован в самых древних бумажках числится – наверное, соображал хорошо или просто башка была большая. И когда после перестройки все запели про поручика Голицына и корнета Оболенского и начали искать дворянские корни или на худой конец купеческие… Рассказывать, что бабушка перед смертью открыла заветную тайну о происхождении – мы, мол, не из простых… В общем, есть один деятель, который родословные известным людям рисует, древа там всякие – он и к нам приезжал. Нажился, шельма, – народ почему-то повелся на эти цацки, в дворянское собрание всем захотелось, в благородные, в ряженые. Я думал, отец пенделя ему даст вот с этой лестницы – а он только хохотал как сумасшедший, а потом напоил древодела и сам с ним напился. И не захотел быть дворянином.