Той осенью переходы через Эбингдон-сквер в обоих направлениях совершались еще не раз. И каждый раз Майкл собирался с силами, чтобы решиться на новое сравнение, и быстро переводил взгляд с Дианы на Люси в надежде, что Люси окажется более привлекательной, однако каждый раз его ждало разочарование. Диана вновь и вновь брала верх — господи, какая девушка! — и через некоторое время он решил бросить эти подлые тайные сравнения. Потому что заниматься такими вещами тупо, просто тупо. Наверное, другие женатые мужчины занимаются время от времени абсолютно тем же самым и вряд ли преследуют иную цель, чем самоистязание, но не надо быть сильно умным, чтобы понимать, как все это тупо. К тому же, когда они с Люси оставались одни и он мог рассматривать ее под разными углами и в разном свете, ему не составляло труда убедиться, что ее красоты ему хватит на всю жизнь.
Как-то в декабре — на улице стоял дикий холод — все четверо по настоянию Дианы сели в такси и поехали в гости к ее брату.
Пол Мэйтленд, как выяснилось, был вовсе не похож на Майкла: усы он, правда, носил примерно такой же формы (и, смутившись на мгновение при виде незнакомых людей, он приглаживал их красивыми длинными пальцами), но гораздо пышнее — то были усы бесстрашного молодого бунтаря, а не щеточка офисного труженика. Гибкий, поджарый, он повторял в мужском изводе тип собственной сестры; на нем были джинсы и куртка «Левайс», а под ней — свитер, какой носят матросы торгового флота; разговаривал он с большой любезностью, тихо, почти шепотом, так что собеседнику приходилось чуть склоняться к нему из страха что-нибудь не расслышать.
Пока он вел гостей через студию — обыкновенный большой чердак, принадлежавший раньше какой-то небольшой фабрике, — выяснилось, что картины им посмотреть не удастся, потому что они были испещрены тенями от яркого уличного фонаря за окном. В дальнем углу на веревках висели длинные куски тяжелого брезента, создавая нечто вроде палатки, и внутри этого небольшого ограждения Пол Мэйтленд устроил себе зимовье. Он приподнял край брезента, пропустил их внутрь, и они увидели других людей, сидящих с красным вином в тепле керосиновой печки.
После необязательного обмена приветствиями Майкл не запомнил имен, но теперь его гораздо больше имен беспокоила одежда. Усевшись со стаканом теплого вина на перевернутый ящик из-под апельсинов, он думал только о том, что в этой компании они с Биллом Броком должны выглядеть совершенно неуместно: деловые костюмы, наглухо застегнутые рубашки, шелковые галстуки — пара улыбчивых проныр с Медисон-авеню