— Накопилось за многие годы, — объяснил Том. — Всю жизнь покупаю книги. В Йонкерсе и Ларчмонте места для них не было, приходилось держать их на складе. Приятно было снова расставить их по полкам. Посмотришь студию?
И студия тоже оказалась широкой и длинной и тоже залитой светом. В углу прямо на полу лежала старая пластина оцинкованного железа — теперь она казалась очень маленькой, — а над ней на доске висели на кнопках без всякого порядка несколько новых работ, из чего Майкл заключил, что во всей студии только этот угол и использовался на самом деле для работы.
— За все время это у меня первая студия, — сказал Том. — Порой чувствую себя потерянным в этих просторах.
Но чтобы скрасить моменты, омраченные ощущением потерянности, в дальнем конце комнаты имелась полная барабанная установка, стереосистема и целая куча аккуратно расставленных по полкам пластинок. Коллекция джаза у Тома Нельсона была почти такая же солидная, как и библиотека.
Возвращаясь на кухню, где устроились поболтать девушки, Майкл заметил, что новое место нашлось и для солдатиков: парадные фигурки стояли порознь, выставив напоказ свои мечи и развевающиеся флаги из тюбиков от зубной пасты, а глубины ящиков под ними было довольно для размещения боевых расчетов.
— Я так за вас обоих рада, — сказала Люси, когда все четверо уселись в гостиной. — Вы нашли идеальное место, чтобы жить и растить детей. Вам больше никогда не придется думать о переезде.
Но тут Нельсонам захотелось узнать, что за место подыскали для себя Дэвенпорты, и Дэвенпорты стали нервно перебивать друг друга, не зная, с чего начать.
— Ну мы, конечно, просто снимаем, — начал Майкл. — Так что это только временно, но…
— Это очень смешной домик в частном имении, — сказала Люси, стряхивая с колен сигаретный пепел. — Поэтому земли там предостаточно, но люди немного…
— В некотором роде голубиное хозяйство, — сказал Майкл.
— Голубиное хозяйство?
И Майкл, то и дело запинаясь, стал объяснять, что он имеет в виду.
— Бен Дуэйн, — сказал Том Нельсон. — Это не тот, который читал Уитмена? Потом, пару лет назад, его еще прижала комиссия Маккарти?
— Тот самый, — сказала Люси. — И я, конечно же, уверена, что он абсолютно… сами понимаете — абсолютно безвреден и все такое, хотя мне, наверное, было бы не по себе, если бы нам пришлось жить там с мальчиком. И понятное дело, от хозяйки и ее молодого человека тоже можно держаться подальше. Но все же у нас нет ощущения, что мы там одни, как у вас тут.
— Вот я только не понимаю, — сказала Пэт Нельсон, чуть скривив рот. — Что такого замечательного в этом самом одиночестве? Мне кажется, мы с Томом взбесились бы тут от этого одиночества, если бы не друзья. Мы теперь каждый месяц устраиваем вечеринки, кое-какие были очень удачные, но, когда мы только переехали — бог мой! — было так мрачно. Полная изоляция. Однажды нас позвали на маленькую вечеринку, здесь недалеко — не помню, как этих людей звали, — и там один из гостей буквально загнал меня в угол и начал допрашивать. «Признавайся, — говорит, — чем твой муж занимается». Я говорю: «Он художник». А он мне: «Ну да, да, а занимается-то он чем?» — «Вот этим и занимается: пишет картины». А он спрашивает: «Что ты имеешь в виду? Рекламу, что ли, рисует?» Я говорю: «Да нет, не рекламу. Он… ну как это сказать… просто художник». — «Художник по искусству, что ли?» Никогда не слышала такого выражения, а вы? Художник по искусству! Так мы и кружили на одном месте, не в силах понять друг друга, пока он наконец не ушел, но перед тем, как уйти, он посмотрел на меня так неприятно, с прищуром, и говорит: «Так все-таки что там у вас, ребята? Трастовый фонд, что ли?»