. Никто из моих знакомых никогда и не слышал про этот Кольмарский мешок, а была и такая операция. Видишь, этот Кольмар защищала целая туча немцев, и кому-то нужно было их оттуда выбить.
И вот стрелковая рота, в которой был Юджин, двинулась через огромное перепаханное поле — у меня прямо картина перед глазами, как эти мальчишки тащатся с винтовками в руках, стараясь не выдать своего страха и держаться на десять ярдов друг от друга, потому что было такое правило, что нужно держаться на десять ярдов, — и Юджин наступил на фугас, и от него почти ничего не осталось. Через неделю ему исполнилось бы девятнадцать. Парень, который написал об этом моим родителям, сказал, что можно только благодарить Бога, что он не страдал, но я прочитала это письмо, наверное, раз двадцать, и я до сих пор этого не понимаю. За что благодарить-то?
Только, пожалуйста, Люси, не пойми меня неправильно: я об этом уже не так часто думаю, гоню от себя плохие мысли; просто когда день рождения Линкольна… в день рождения Линкольна я места себе не нахожу. Каждый год.
Нэнси сидела, едва не уронив голову на стол; казалось, она плакала, но, когда она снова подняла голову, в ее сузившихся глазах не было ни слезинки.
— И я еще вот что скажу, Люси, — продолжала она. — Видишь ли, многие жалеют нас с Гарольдом, потому что мальчик у нас инвалид. А знаешь, что я подумала, когда обнаружилась его инвалидность? Я подумала: ну слава богу. Слава богу. Теперь его никогда не возьмут в армию.
Энн Блейк сидела в кухне на одном из своих барных стульев, сгорбившись и обхватив себя руками; взгляд ее сосредоточился на чашке с кофе, и Энн, похоже, дрожала. Услышав звонок, она быстро подошла к двери, однако на улыбку ее уже не хватило: Люси принесла чек за очередной месяц.
— Ну как оно, Люси? — спросила она.
— Что — оно?
— Как держитесь? Как выживаете?
— Спасибо, у нас все хорошо, — сказала Люси.
— Ну да, «у вас». Вы всегда можете сказать «у нас», потому что у вас есть дочь. Другим не так сильно повезло. Впрочем, не хочу показаться… Заходите, присядьте, если найдется минутка.
И Энн без лишних предисловий призналась, что от нее ушел Грег Этвуд. Он уехал в шестинедельное турне с танцевальной труппой, а когда оно закончилось, позвонил ей сказать, что домой не вернется. Решил поработать в новой труппе, которая как раз формируется на основе старой, и там есть планы на более продолжительное турне, которое, как он сказал, может задержать его на неопределенный период времени.
— Упорхнул, понимаешь, — объяснила Энн.
— Упорхнул?
— Ну да, конечно. Улетел с голубыми феями. Послушайте, Люси, обещайте мне, что никогда не заведете роман с мужчиной, который по сути своей… по сути своей гомосексуалист.