Мэл, все еще в костюме, лежала на диване. На полу стоял таз. Лицо ее было искажено страданием.
— О, Даффи! — голосом раскаявшегося пьяницы произнесла Мэл. — Я умру, да?
— Да нет, конечно, — утешил я ее, мельком взглянув на рыжеватое содержимое таза.
Я поцеловал ее в щеку и пошел выносить таз на кухню. Вернувшись со стаканом воды, я заставил Мэл медленно его выпить. Затем я попытался отчистить блевотину с ковра при помощи полотенца. В этот момент Мэл откинулась на подушки и издала какой-то нечленораздельный звук.
— Как же ты умудрилась так напиться? — спросил я, усаживаясь рядом.
Не открывая глаз, она начала рассказывать свою печальную историю.
— Мы собирались выпить немного после работы. Ну, чтобы отметить нашу помолвку… — захныкала она. — А потом Джули рассказала про новый бар на Поланд Стрит, и всем захотелось туда зайти, и мы туда пошли, и они все время заказывали мне коктейли, а я ведь не могла отказаться, да? — Открыв глаза, она повторила: — Я не могла отказаться, Даффи.
— Знаю, малышка, — кивнул я. — Что же ты пила?
— Воооокуууусааааальсиномымоооком, — промычала Мэл.
— Чего-чего?
— Водку с апельсиновым соком, — виновато повторила она.
— Ох, Мэл, — ласково упрекнул я ее. — Ты же знаешь, тебе нельзя это пить.
У каждого человека есть свой алкогольный напиток, высвобождающий в нем зверя. Скажем, для меня таким напитком являлся «Чинзано» с лимонадом, для Дэна — сидр с виски, а вот Мэл не переносила водку с апельсиновым соком. В прошлом под воздействием этого напитка она разорвала дорогое платье в попытке перелезть через забор, потеряла кошелек с пятьюдесятью фунтами и впервые призналась мне в любви. Короче говоря, оба компонента были хороши, но в сочетании давали непредсказуемый результат.
— Ты ведь уже обещала, что больше никогда не будешь, — напомнил я.
В последний раз это случилось полгода назад на дне рождения у Дэна. В тот раз, выпив немалое количество водки с апельсиновым соком, Мэл забралась на стол в баре «Сохо ол Бар» и стала отплясывать под «Эй, транжира» Ширли Бэсси[25].
— Я помню, — ответила Мэл еще более виноватым голосом. — Я прошу прощения.
Я поцеловал ее в лоб.
— Ты хотя бы перед этим поела по-человечески?
— Жареный арахис, — печально ответила она. — Больше ничего не было.
Я невольно рассмеялся. Когда в желудке одни орешки, а водка с соком льется рекой семь часов подряд, удивительно, что она вообще осталась жива.
— Кажется, меня сейчас опять вырвет, — захныкала Мэл.
Я оглянулся в поисках таза, но он был на кухне.
— Ты уверена?
Она кивнула.
— Ты можешь идти?
Она покачала головой.