Элеонора преклонила колени перед телом своего дорогого сына, дивясь тому, каким свежим и одухотворенным выглядит его лицо, которое не могла обезобразить даже смерть. Холодная вода в ручье смыла всю кровь, и кожа Гарри светилась белизной и была безупречно чистой, как мрамор.
«Он словно статуя», — подумала она и тут же решила, что необходимо изваять изображения Томаса и Гарри, возможно, в мемориальной картине их гибели на поле брани. Она не знала места, где оборвалась жизнь Томаса и где погребено его тело, потому что погибшие в той битве были похоронены в общей могиле. Гарри должен получить положенные ему последние почести. Она позаботится о том, чтобы ее мальчику были устроены пышные похороны. И эти похороны будут посвящены и памяти ее Томаса тоже.
— Он был так молод, — произнесла она вслух.
— О да, мадам, и при этом отличный солдат, — раздался голос рядом. Она обернулась и увидела Дика, который умылся, отдохнул и наелся, но даже и теперь выглядел измученным.
— Он сражался, как лев, мадам, до самого последнего вздоха. Он умер мгновенно, — сказал он, словно извиняясь, потому что боялся расстроить госпожу и не знал, какие слова могут прозвучать утешительно.
Но Элеонора кивнула, принимая его сочувствие.
— Они оба были чудесными молодыми людьми. Благодарение Богу, что их смерти не были напрасными.
Она погладила щеку сына, которая была цвета слоновой кости, и ее пальцы ощутили холод, который не дает живая плоть. «Он ушел от меня, я потеряла его навсегда», — отчетливо осознала она.
— Я помню, — проговорил Дик тихим голосом, — как перед самым сражением Гарри сказал, что мы вернемся домой на Пасху.
Домой навеки.
В субботу накануне Пасхи король, как теперь надо было величать Эдуарда Марча, вернулся после безрезультатной погони за Генрихом и Маргаритой. Он вошел в Йорк под оглушительные фанфары и разливающийся по городу перезвон колоколов. Даже не подкрепившись после долгой дороги, он приказал первым делом немедленно снять с ворот иссохшие головы своих отца, брата и дяди и поместить их в гроб. Гроб был установлен в ближайшей церкви Святой Троицы, и Эдуард хотел, чтобы в будущем обезглавленные трупы перевезли для похоронных обрядов в Понтефракт, ближайший из Йоркских замков.
На Пасху король отправился отмечать праздник. Все были обставлено с большой помпой. Вся семья Морландов, за исключением Маргаритки, которая еще приходила в себя после родов, присутствовала на празднике в кафедральном соборе. Даже маленький Ричард, которому едва исполнилось два с половиной года, и Нэд, которому не было еще и двух, были вместе со всеми. Их одели в красивые детские наряды, и они хранили молчали на протяжении всей службы, потрясенные торжественностью происходящего, тишиной и присутствием нового короля.