Чтобы отогнать начавшие было сгущаться досадные мысли, я спешно укрепил себя расхожей поговоркой, — «везде хорошо, где нас нет» (и еще «чужая жена — глубокий колодец»), — и поторопился вернуть строй беседы к изначальному:
— Так какими будут наши ближайшие шаги? В плане освоения местного телевидения.
Ксюха с легкостью переключилась на другую тему, и вот с тем же удовольствием разрабатывала проект моего трудоустройства:
— Завтра в девять утра у телецентра. Я тебя проведу, представлю. Времени терять не надо, потому что…
Не перевелся еще в нашей стороне тот удивительный тип увлекающихся преданных женщин, способных точно растворяться в своем избраннике, сохраняя при том нацело свою притягательную индивидуальность; они и жизнь видят как бы в одном мажорном ключе. Казалось мне тогда, что этой мудрости женской достигают они своею волею, что любая дочь Евы, возымей только охоту, может стать доброй, кроткой и сострадательной.
На следующий день мы встретились в условленное время в оговоренном месте. Кажется, была поздняя осень, да, недужный ноябрь собирался передать бразды правления новой зиме. Мы встретились с Ксюшей в крохотном вымокшем скверике у самого входа в телецентр, и потопали в благословенные владения студии «Молох», хитро и ловко прилепившейся к областной телерадиокомпании. Меня вели на смотрины к хозяину студии Артуру Боброву, к доброму приятелю Ивана Шилклопера.
Кабинет, порог которого мы переступили, был тесен, грязен и неприютен. За дряхлым рыже-пегим с подпалинами столом, однако, оснащенным модными и дорогими письменными приборами, компьютером, принтером и факсом, сидел… О-ох!.. Позже я рассмотрел его подробнее. «Шлаки» тут, «шлаки» там, — бока, пузо, щеки, задница, почти бабья грудь, — все было каким-то раздутым и обвисшим. А от непрестанно трясущихся рук просто невозможно было оторвать взгляд. Лет, более тридцати, но выглядящего, пожалуй, несколько старше, по причине нездоровой бледности лица и деградировавшего тела. Но по крайней мере восточные чувственные глаза и плотная черная бородка могли прийтись по вкусу женщинам с фантазиями.
Он поднялся из-за стола, и с тошнотворной улыбкой заурчал:
— Очень рад! Очень рад! Мне Ксения почти все рассказала.
Тут же они переключились на обсуждение свойских, милых сердцу вопросов: как обстоят дела в туристическом агентстве, как работает супруг Иван; что пишет мама Ивана из Германии; скоро ли состоится отъезд и какие условия ожидают их там, среди этих ужасных немцев. Между тем, Артур Бобров внимательнейшим образом изучал меня, нет-нет, да и подбрасывая мне часом какой-нибудь вопросик. Например: