— Ты за кого будешь голосовать? — так вот запросто адресовался почему-то именно ко мне рыжий паренек, как видно, он был всегдашним закоперщиком политических диспутов.
— Что, опять за кого-то голосуем? — поинтересовался теперь уже я, дуя в чашку, чтобы отогнать от кромки плавающую в вине апельсиновую корку.
— Как это! — ошалел от такого попрания предмета достопочтенного рыжий. — Президента выбираем!
— A-а… Это конечно, — я счел своим долгом не расстраивать парня понапрасну. — Так вроде же недавно кого-то выбирали?
— То мэра…
Святослав и твидовый мужичок рассмеялись, отчего рыжий покраснел и начал злиться:
— Между прочим, все проблемы от нашего легкомыслия. А потом удивляемся, почему у нас в стране все через задницу делается.
— Через задницу? Вы уверены? — механически откликнулся я на брошенную реплику, сосредоточенно пережевывая кусок копченой макрели.
— Вообще-то он прав, — поддержал парня Илья Аркадьевич, главный фашист.
И этот уставился на меня, так что нужно было опять что-то говорить.
— Я очень уважаю ваш оптимизм, но разделить его не могу, — отвечал я. — Мне кажется, что в стране, которая приглядела путь колонии, президентов не выбирают, а назначают. Назначают хозяева. Колонизаторы. Как уж там это оформляется внешне, обусловлено только модой. Выбора нет. Его не может быть при заданных правилах игры.
— Ой, ну, что вы такое говорите! — не удержавшись, всплеснула руками защитница рыжего. — Сам американский президент перед главами всех держав, перед всем миром заявил, что Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы наша страна была сильным партнером!
Такой аргумент в свою очередь озадачил меня:
— Но это просто оксиморон. Что за дичь! Кстати, заметьте, про Америку вы сами сказали. Но, сложившееся к концу двадцатого века мировое правительство не ограничено никакой территорией, его эмиссары повсюду; разумеется, их больше там, где лучше.
— Вот это действительно бред! — воскликнул мой главный оппонент. — Какое мировое правительство? Мы — суверенная страна!
— Да я и не навязывал никакой полемики. Но не верить своим глазам и ушам не могу. А ты не сердись, зачем? Выбирай, голосуй, — это тоже может быть очень увлекательным занятием.
Я обнаружил на себе пристальный взгляд прищуренных глаз младшего фашиста.
— Вы делаете интересные замечания, — врастяжку произнес он. — Говорите, говорите.
Председатель Русского Союза тоже был очень внимателен.
— Да нечего мне говорить. Лучше я съем вот эту…
— Хорошо, пусть наша страна — колония, — заговорил из своего кресла мужичок; он не глядел в нашу сторону, поглаживал кота, распластавшегося у него на коленях, и поэтому казалось, с ним и беседовал, — и в чем же тут каверза для рядового среднестатистического обывателя? Обывателю не все ли равно на кого он работает, на красных, на белых или на голубых?