Я пожелала долгих и счастливых лет жизни своим врагам, которых у меня практически и не было. Мира и любви тем, кто меня никогда не любил, кто мне страшно завидовал и старался поставить подножку в самый тяжелый момент. Кто не подавал мне руки и никогда не помогал подняться. Удачи вам всем и спокойствия. Затем я попросила прощения у всех, кому сделала больно и кому нанесла хоть какую-то обиду. А их много. Их очень много. Я просила прощения за свой эгоизм, за свою беспринципность и за свою черствость. Я умоляла простить меня за то, что никогда не умела любить. Наверно, именно поэтому меня никогда не любили другие. Я просила прощения у своих мужчин, половину имен которых я даже не помню. Но одно имя запало мне в душу. Мельников Владимир… Молодая, бесшабашная девчонка и взрослый, перспективный мужчина… Неудачница и удачливый адвокат. Я прошу у тебя прощения за мою молодость и твою зрелость. За мою беспечность и твой разум. За твою боль и мое безразличие. За твое приобретение и мою потерю. За твою устроенность и мое одиночество.
Я попросила прощения у своих родственников, с которыми никогда не была близка, но которых всегда любила. Пусть скрыто, но честно. Я люблю вас всех, хоть вы и такие далекие, но вы совсем не забытые. Я люблю вас и очень переживаю за то, что так и не смогла сказать этого раньше. Наверно, никогда нельзя скупиться на чувства. Никогда. Но это не мы скупимся на них. Нас заставляет скупиться жизнь.
— Черт побери! — прокричал Макс. — Двигатель отказал! Нужно срочно садиться! Попробуем сесть на пузо! Можем загореться!
Я по-прежнему сидела, уткнувшись в колени, и боялась пошевелиться. Конечно, я могла приподняться и посмотреть, что там за окном, но я совершенно не хотела этого делать. Вернее, не могла, потому что не чувствовала ни рук, ни ног. Только ноющую боль в животе, отдающую в левую руку… Я знала — там за окном зловещая темнота, наверное, такая же зловещая, как сама смерть. Там дождь, ветер, а может, и оранжевое пламя, окутывающее самолет.
Почувствовав, что самолет падает, я сжалась в комок и услышала, как Макс выматерился. Я не надеялась на счастливую посадку. Я знала, что мы оба погибнем.
— Согнись и не вздумай поднимать голову, а то останешься без нее! — прокричал Макс, но я его уже не слушала.
Неожиданно меня вырвало, и я чуть было не захлебнулась в собственных рвотных массах.
Даже не пытаясь вытереться, я попыталась вспомнить, что же можно сделать при авиакатастрофе? Что можно сделать для того, чтобы выжить? Прыгнуть с парашютом. Но у нас его нет.