— Мужики! — Взмолился он, взволнованно заламывая руки. — Не отдайте своего командира на поругание! Что же меня старого, будут носом в бычки тыкать?
Сергей с Голицыным не сразу сообразили, о чём просит командир эскадрильи, а когда поняли, молча надели фуражки и пошли на заклание.
— Мы и есть те мудаки, товарищ генерал! — представился, отдав честь, Субботин.
Но генерал уже к тому времени отошёл и даже смог улыбнуться. Дескать, и не испугался я вовсе, а ору так, для порядку!
Он снял китель и протянул Субботину:
— Вот, сынки, чтоб через полчаса был как новый.
Сергей взял генеральский китель двумя пальцами и на вытянутой руке отнёс в матросскую казарму. Там он отдал его старшине и для лучшего усвоения поставленной задачи положил сверху шоколадку. Когда Субботин вернулся, то увидел, что китель стал лучше прежнего и агрессивно благоухает дешевым одеколоном. А матросы, выстроившись в очередь, фотографируются в нём на дембельский альбом.
— «Всего-то делов, — подумал Сергей. — Но из ничего — безвозвратно потерянное уважение».
Из этого он вынес очередной жизненный урок: если уж так случится, что он тоже станет начальником, то пусть этот пример всегда стоит перед глазами. Лучше сегодня ты прикрой подчинённого своими погонами и авторитетом, а не наоборот, и тогда завтра он пойдёт за тобой хоть в огонь, хоть к чёрту на рога. Потому что будет тебе верить!
От размышлений прервала прозвучавшая по кораблю команда: «Офицерам походного штаба, командирам боевых частей и старшему авиакрыла прибыть в кают-компанию!»
Субботин, не дожидаясь повторного появления Дмитриева, поправил перед зеркалом галстук и вышел из каюты.
Небольшая, рассчитанная лишь на офицеров корабля кают-компания быстро заполнилась до отказа. Субботин с Дмитриевым забились в угол, примостившись на продавленном диване, рядом с наполовину наполненным аквариумом. Здесь и слышно хорошо, и в глаза не бросаешься. Над головой в подволоке,[2] цокая коготками по металлу, резвились крысы. «Видать в самом разгаре брачные игры, — подумал Сергей, покосившись по сторонам, но никто из корабельных офицеров даже взглядом не повёл. — Понятно… обращать внимание на подобную живность на корабле — дурной тон. Иначе ни на что другое времени не останется».
Дверь распахнулась и первым вошёл командир дивизии.
— Товарищи офицеры! — Спохватился оперативный дежурный.
За комдивом заглянул «пиджак» и обвёл взглядом вставший по стойке «смирно» походный штаб. Клизма махнул рукой, приглашая всех садиться:
— Товарищи офицеры…
После этого он рухнул во главе стола, но несмотря на обращённые в его сторону взгляды, молчал. Неожиданно, нарушая морскую традицию, заговорил «пиджак»: