Его глаза налиты кровью, так же, как и мои.
– Я не смог заснуть. Я все время думал о мистере Шоу.
– Да. Бедный мистер Шоу. – В моем голосе только маленький намек на горечь. Миссис Морган никогда это не заметит. Но Кир замечает, и его челюсть сжимается.
Он берет свой рюкзак и кивает в сторону входной двери.
– Мы должны идти.
Мое сердце начинает колотиться, и я крепко обнимаю миссис Морган.
– Пока, мам. Люблю тебя.
– Поосторожнее там, – говорит она в мои волосы, целуя меня в висок.– Это опасный мир.
– Я знаю. – Я прижимаюсь к ней, так долго, как могу, осознавая, что это, вероятно, последний раз, когда я вижу ее.
Я благодарна Киру, по крайней мере, за то, что он не ворвался в дом Морганов прошлой ночью. И за то, что не сделал сцену или наказал их. Делая вид, будто парень подбрасывает свою подругу к школе, Ной Вандер и Кайли Морган могут просто исчезнуть. Это трагедия для их семей, но это лучше, чем кровавые сцены, которые я представляла. И с таинственным прошлым Кайли и несчастной семейной жизни Ноя они, вероятно, будут помечены, как беглые любовники.
Мое горло становится хриплым, но я сглатываю. Я должна оставаться онемевшей. Единственная эмоция, которую я могу позволить – моя ненависть. Ненависть позволяет мне оставаться сильной. Ненависть поможет мне отомстить.
Снаружи солнце пытается прорваться через облака, лучи слишком яркие для моих заспанных глаз. Я бросаю косой взгляд на автомобиль Ноя и касаюсь моего кармана, чувствуя контур ножа.
Руки Кира находится на пояснице, пропуская меня первой. Я взглянула на него, но он смотрел куда угодно, только не на меня, – на рябь неба, на отвратительное оранжевое пятно Калифорнийских маков, которые дрожат в саду Морганов. Вход в новое тело опьяняет Воплощенных. Цвета более яркие, ветер прекрасен и тело барабанит живостью, которую большинство людей никогда не узнают.
Я надеюсь, что красота мира будет отвлекать его, пока он будет вести. Мне нужно только, чтобы он поколебался на краткий миг. Тогда я ударю.
Кир открывает дверь машины для меня, играя роль джентльмена, но я чувствую, будто забираюсь в катафалк. Фольксваген, который я обычно ждала, стал душным, клаустрофическим.
Когда он сворачивает с тротуара, я смотрю в окно. Пролетают столетние дома, небо наполовину затянуто облаками, наполовину ясное. Я хочу запомнить каждую деталь – молодого отца с бородкой и ребенком, прикрепленным к его груди, студентов Калифорнийского университета в Беркли с их посыльными сумками, старика, который проносится по тротуару возле магазина органического сыра. Я чувствую слезы на глазах, потому что понимаю, как сильно буду скучать по этому соседству, этой жизни. Моему Ною.