Сонная застава неохотно вышла опросить их.
— Такую рань, отцы святые, почивать надоть.
— Нам или вам почивать? — задорно спросил рослый монах.
— Наше око, отче, в ночи недреманно. Откудо несет-то вас?
Сухощавый седой Сергий подошел к спорящим:
— Во имя отца и сына и святого духа…
Двое воинов стремительно рухнули на колена:
— Благослови, преподобный отче!
Сергий перекрестил их.
— Бог вас благословит, кметы! Блюдите часы свои: враг идет. Разумейте: змея грядет, а змееныши прытче ползут впереди. Блюдите град, ибо мраком скрыт час испытания.
— Радеем, отче.
— Ну, бог с вами.
Монахи прошли посад и остановились у кремлевских застав. Александр, догнавший Сергия еще на ночном привале, стоял к игумну ближе других. У мостов толпилась стража. Поросшая водорослями, чернела вода во рву, бурая плесень поднималась по низу каменных стен, недавно выбеленных. С моста воины смотрели в ров, куда досужие купцы закинули удочки.
— Да какой там карась, коли ряской всю воду задернуло?
— То и добро! Он эту самую темноту и ищет.
— Глянь! Глянь! Клюнул!
Воин, оскользаяся, скатился к удилищу и дернул прежде хозяина.
Леса сверкнула, и добыча блеснула в воздухе. Дружный смех покрыл голоса у рва:
— Лягва!
— Лягушку выхватил!
А рыболов ожесточенно срамил воина:
— Нечистый тя подсунул. Чего чужое удилище вздымал?
— А коли б ты дернул, на крюке белорыбица, что ли, объявилась бы?
— А почем ты знаешь, что нет?
Разгорелась ссора, но вдруг все стихло. С мокрыми засученными портами, в распахнутой по вороту рубахе, простоволосый рыболов кинулся кверху, где на зипуне сидел его мальчонка. Он схватил малыша за руку и поволок к перемостью. Там стоял Сергий, благословляя стражу, и стражники сбегались к нему под благословение.
— Отче Сергие! Благослови вьюношка моего!
— Будь благословен, малый отроче, во имя отца и сына… Возрастай для веселия Руси, а не для ордынского гнета. Благословляю тя, да будет родина твоя чиста от иноплеменного ига, ибо, лишь сломив его, встанет народ в полном веселии и величии. И час битв грядет. А твое время впереди и светло.
Мальчик смотрел на Сергия карими испуганными глазами, и Сергий, склонившись, погладил и поцеловал его. Сергий знал, что каждое его слово, каждое движение будет разнесено по всему граду, а может быть, выйдет и за пределы городских стен.
В Кремль еще никого не впускали, но кованые ворота, яростно зарычав на петлях, приоткрылись прежде, чем Сергий дошел до них.
Князья могли враждовать между собой, город мог восставать на город, но никто, кто бы ни был на Руси, не встал бы наперекор церкви. Власть московского митрополита распространялась на всю Русь, простиралась и на Орду, на христиан, живших там. Всем было ведомо, что митрополит Алексей передавал свой сан Сергию, но никто постигнуть не мог, почему Сергий пренебрег саном святителя. Сергий не юродствовал, не унижал себя паче меры, как иные, что, имея каменные палаты, выходят на народ в берестяных лаптях и опоясываются веревкой.