Вдруг оттуда, куда он пробирался и где особенно густо сплелись кустарники, раздался шелест и хруст.
Какие-то два бурых зверя вырвались из чапыги в лесную мглу и кинулись прочь, перебегая за вековыми стволами.
«Медведи, что ль? — подумал Кирилл. — Больно уж украдчиво уходят».
Кирилл не опасался их, если его опасались. Не дав им отойти, он кинулся бежать за ними и различил: то были люди, и настиг одного.
Догнав, он толкнул убегавшего в спину так, что тот, взмахнув руками, споткнулся и упал на колени. Кирилл оседлал его, стиснул ладонями уши, подмял и покосился: далеко ль ушел другой? А другой стоял невдалеке и ворчал, покачиваясь из стороны в сторону.
Диковинно показалось Кириллу: другой-то истинно был медведь! Сидя на человеке, Кирилл смотрел на видение: медведь стоял, удивленно урча, распустив сопли. И только разглядев, что из ноздрей медведя свисает кольцо, Кирилл перевернул обомлелого супротивника и посмотрел ему в лицо.
То был молодой мужик, чуть рыжеватый. Бледный и напуганный, смотрел он смешно и жалко.
— Что ты тут деешь в лесу? А?
Мужик не откликался, помаргивая глазами.
— Язык, что ль, присох?
Мужик облизнул обмершие губы.
— Ну-ка, откликнись, а не то покончу.
Слезы по-бабьи набежали на глаза.
— Не надть, батя! Не надть, не кончай.
— Откуда идешь-то?
— С Москвы.
— А далеко ль?
— К Оке.
— А дела какие?
— Медведя кажу. Он пляшет.
— А чего лесом пошел?
— На дорогах прохожих бьют. Тут тише.
— Ан и тут попался!
— Ой, батя! Не надть, батя! Ой, батюшки!
— А чего на Оку пошел?
— Моя там жизнь. Ой, под Коломною.
— С деньгой, значит, с Москвы домой идешь?
— Ой, не надть, отпусти, батя! Дома-то семья без хлеба, без крова…
— Ан и сам не знаю: пустить аль нет?
— Ой, пусти, кровный!
— Ан право не знаю.
— Ой, кровный!
— А денег-то много?
— Ой, нет.
— А долго на Москве-то был?
— Да третий месяц.
— Ну, понимай, деньги есть. Где кошель-то?
— Ой, пусти только.
— А что ж ты безоружный в лесу-то идешь?
— А с медведем иду, так не боязно.
— Вон он стоит, не помогает.
Мужик повернул из-под Кирилла голову и посмотрел на медведя. Тот стоял на задних лапах, поплясывал, но подходить ближе опасался.
— У, окаянный!
Кирилл привстал над мужиком:
— Ну-ка, подымись!
Мужик посмотрел на Кирилла с удивлением;
— Ты чего?
— Раздумал тебя душить. Живого с собой поведу.
— Ой, не на Москву ли?
— А чего ты спужался?
— Лучше уж тут кончай.
— Вона что! Чего ж там наделал?
— Да так…
Кирилл снова слегка нажал.
— Ой, батя! Ой, пусти, скажу.
— Ну?
— Как на рядах-то вечером отплясались, пошли с Топтыгой домой, в переулочке одно дело сдеял.
— Так, так. Каково же дело?