— Давай, давай!
— Я тебе новую.
— Ну-ну!
— Сам нынче в Москве перенял.
— Слухаю.
Тимоша начал древний запев о князе Владимире, пир описал и спор гостей, похвальбу богатырскую. Все давно было знакомо Кириллу, и каждый раз простором чистых полей, далью неведомых дорог, задумчивым раздольем мечтаний овевала Кирилла старая песня.
Но вдруг зазвучали гневом и жалобой свежие слона, ворвавшиеся в древнее описание пира:
Распалился, обозлился тут Калин-царь,
Разорить хочет, собака, стольный Киев-град,
Чернедь-мужичков он всех повырубить,
Терема-хоромы он на дым пустить,
Князю-то Владимиру голову срубить,
Русую Опраксию с собой уложить…
Тимоша остановился и сказал Кириллу:
— Русскую землю, вишь, к своей земле приложить задумал!
— Пой еще, смекаю.
Посылает Калин-царь гонца во Киев-град;
— Ты поди-то в палату белокаменную,
Пред собой ты дверь распахивай,
С головы шелома ты не сбрасывай,
Становись ты супротив князя Владимира,
Полагай молча ты грамоту на княжий стол.
И Тимоша опять объяснил Кириллу:
— Не велит даже гонцу перед русским князем кланяться. Высоко занесся, басурман поганый!
— А послушай-ка, — перебил его Кирилл. — Ты в Москве о татарах ничего не слышал?
— Кто же не слышал? Идут на Москву. Если б не сутолока, я, может, и купца-то не согнул бы.
— А что там?
— Идут татары. Тьма! Дмитрий Иванович народ сбирает, полки снаряжает. Я уж который день оттуда… Теперь небось вышли.
— А в какую сторону?
— Видать, рядом с нами к Оке идут. Я потому и обочную дорогу выбрал.
— Ну, не только потому!
— Да, может, и правда, не только.
— А войско-то велико ли?
— Да не шибко, видать, велико, а только оружия много. И, видать, оружие новое, немецкое али свейское, — у нас не бывало такого.
— Чего ж с собой не захватил?
Тимоша засмеялся;
— Да я уж прилаживался: мне б, господин Дмитрий Иванович, медведя б собрать, он татар бить у меня приучен. А Дмитрий Иванович смеется: «Тех татаровей по лесам наши медведи голыми руками скоро грабастать станут!»
— Ты чего ж, самого давно видал?
— Да не так давно. На его дворе играл в четверг поутру. Княгиня его на крыльцо вышла: «Нам, говорит, Тимоша, не до игры сейчас. Время стало богу молиться». А князь сам во дворе стоял, глядел, как из погребов оружие на воза грузили. Видно, в оружейной не уместилось али в тайне те склады держал до времени. Приветливой князь.
— Тебе виднее.
— А ты иначе разумеешь?
Кирилл смолчал.
Конь, похрапывая, перебирал траву. Зверь мирно дремал у Тимошиных ног. Вечерело. Предстояла последняя ночь в лесу: поутру решили выбираться на дорогу.
— Ну, ты, может, дальше попоешь эту песню, а?