Снизу из подвала отчётливо донеслись два мужских голоса.
– Давай, давай, доставай всё, – требовал один, низкий и хриплый. – Свою долю получишь, как всегда.
– Надбавь хотя бы десять процентов, ты же обещал, – просил второй, гундосый, словно говорили, зажав нос рукой.
– Мало ли что обещал. Обстоятельства изменились.
Вскоре крышка люка приподнялась, и из подвала вылезли двое: один из них хозяин, второй неизвестный. Сердце Татьяны продолжало бешено колотиться. «Если сейчас вылезет ещё и Док, – мелькнуло у неё в голове, – я пропала».
Но Дока они с собой не захватили, оставив его, очевидно, в сторожке. Хозяин бросил что-то на стол – оно звякнуло, потом полез в буфет и, достав из верхнего ящика свечу, зажёг её. Теперь в узкую щель между дверью и стеной стало видно всё происходящее в соседней комнате.
Второй мужчина был худощав, тёмен лицом, с неприятными чёрными глазами и бородавкой на лбу. Пододвинув к столу потёртый стул, он плюхнулся на него так, что тот жалобно заскрипел.
Хозяин поставил свечу в пол-литровую банку посреди стола и стал разворачивать тряпку, брошенную на клеёнку. В тусклом пламени свечи в его руках что-то засверкало, заискрилось жёлтыми бликами. «Золото» – поняла Татьяна. В тряпке лежали несколько золотых часов, колец, цепочек.
– Хорошо, но мало, – заметил гость. – И это весь летний улов? Стареешь. Надо бы проворней работать.
– Трудно стало, – буркнул хозяин. – Годы не те.
– А часы и перстень нашёл? – властно спросил гость.
– Нет. Как сквозь землю провалились, – зло ответил хозяин и выругался.
– Если спрятал – смотри, – и гость многозначительно сунул ему костлявый кулак под нос.
– Не брал я, – гнусаво стал оправдываться хозяин, – да и не возьму – я тебя знаю.
– То-то и оно. Хоть из преисподней, хоть из дерьма, а достань. Как – это уж не моё дело. Я не люблю, когда что-то нечисто.
Он протянул к золоту руку и, доставая каждую вещь в отдельности, стал рассматривать, приговаривая:
– Пятьсот восемьдесят третья проба. Пятьсот восемьдесят третья…, это тоже, это тоже, это триста семьдесят пятая, похуже, – он недовольно скривился.
Перебрав так все драгоценности, он завернул их в ту же тряпку и, крепко завязав, сунул к себе за пазуху.
– Беру всё. Приду месяца через два. Ты, кстати, когда пойдёшь на дело?
– Послезавтра.
– Давай-ка по стаканчику хлобыстнем за удачу.
Хозяин полез в буфет и достал раскупоренную бутылку водки и два стакана.
– Вечно у тебя распечатанные, – недовольно проговорил гость. – Уж мог бы для меня и целую приберечь. Во всем у тебя пренебрежение, неряшливость. Знаешь, так ведь в конце концов можно и пролететь.