— Сказала ей, что не надо вызывать Амакава «на ковер» к президенту школьного совета — с Юто сейчас станется просто упомянуть Наследнику Охаяси, что к нему цепляются в школе, а тот не будет говорить с детьми — сразу директора дернет через своего секретаря… дальше объяснять?
— И?
— Не поверила, но испугалась.
— Ками-сама… что за реакция…
— Нормальная реакция. — Хироэ методично разламывала печенье на совершенно ровные кусочки и по одному отправляла в рот. — Представь себя на ее месте.
— Ну, представляю. Иду к Юто домой (я же староста, имею право!) и, поймав вечером Амакава сначала говорю ему «прогуливать плохо», потом уже неофициально интересуюсь, правда ли, что он участвует в работе одного из попечителей школьного совета…
— Хаха! Я же сказала «себя на ее месте»! — Хироэ ссыпала остатки результата издевательства над выпечкой себе в ладонь и отправила махом в рот. Правда, перед этим быстро оглянулась по сторонам — никто ли не видит столь вопиющий акт вандализма над этикетом от «этой холодной аристократической стервы Канаме».
— И что? Я все так и сделала бы!
— Ты — да. А представь — ты не общалась с Амакава последние три года, не атаковала демонов, не разрешала споры духов, не организовывала Отряд Взаимопомощи и не управляла бы делами мужа (кстати, мужа! В четырнадцать!), который вхож на порог к таким семьям, как Старшие Охаяси и Тсучимикадо. Ты — обычная японская школьница, живущая с мамой и папой, для которой все планы и чаяния на будущее — учиться хорошо, поступить в старшую школу и если вон тот мальчик посмотрит на тебя с интересом — вообще предел восторга!
Кузаки честно попыталась представить — даже глаза закрыла, пытаясь «войти в образ»… но — ничего не получалось. Да, и положа руку на сердце, с актерской игрой у нее всегда были проблемы, ну, может быть, за исключением роли «пшел отсюда, а то счаз по шее двину!» Хироэ, которая читала все эмоции по открытому лицу подруги, только вздохнула.
— Ринко, ты слишком прямолинейная. Надо лучше понимать людей — это важно не только по работе.
— Людей, с которыми я общаюсь по работе и дома, я прекрасно понимаю. — Отрезала мечница. — Мне и в восемь лет были противны дуры, плачущие от страха от первого же намека непонятно на что.
— А вот и не подеретесь, знаешь ли! — Фыркнула Сидзука, мгновенно разрушая молчаливое «бодание взглядами» между «крайними полюсами» гарема Амакава. — Кстати, ты еще недавно и сама побаивалась Канаме. И я — тоже, знаешь ли…
Последняя фраза была сказана на тон ниже, но все расслышали. У Ринко заалели щеки, а Хироэ улыбнулась — совершенно нормально, без этой ее любимой «грации людоеда», «внутренней маски» для Клуба Журналистики и немногих приятелей и подруг.