«Вы тот человек, который мне нужен».
Впервые за все свое существование я оказался наделенным хоть каким-то ценным качеством. Правда, в соответствии со своей никчемностью, я не мог понять, каким именно.
Я ловил свое отражение в зеркалах, мимо которых проходил, бродя по бесконечным коридорам виллы. Что он видит в нем такого, чего не вижу я? Я пристально вглядывался в черты своего лица, вертел головой, пытаясь найти в себе что-то удивительное или живое. Все напрасно. Как я ни напрягался, в зеркале мое внимание приковывали, скорее, окружавшие меня картины и мебель, которые казались более живыми, чем я. Вспомнив про помидор, я в душе содрогнулся. Если он видит помидор — о, простите, красное воплощение утробы — в трех великолепных обнаженных женщинах, то на какой жалкий овощ смогу вдохновить его я?
«Вы тот человек, который мне нужен».
Когда ждешь, время тянется невыносимо медленно. К тому же, нескончаемая череда произведений искусства, населявших этот дом, вместо того чтобы отвлечь меня от мучительного ожидания, лишь угнетала своим раздражающим изобилием.
В девятнадцать часов мой Благодетель вернулся и пригласил меня к себе.
Когда мы уединились в одном из многочисленных салонов поместья, он представил меня человеку, которого иначе как круглым назвать было невозможно. Круглой формы очки, глаза — как шарики, рот — буквочкой «О». Его фигура, казалось, была спроектирована на основе живота: тело представляло собой огромный пузырь, который сверху был прикрыт круглой лысой головой, а внизу торчала пара туфель. Он был не одет, а, скорее, упакован в помятое льняное полотно, подвязанное кожаным ремешком. Узенькая полоска черной кожи делила тело точно на две части, без единой складочки, — что было просто поразительно для его тучной фигуры, — и пусть ей не удавалось поддерживать одежду в талии, зато она метко подчеркивала место, где встречались две полусферы, словно сходящаяся винтовая резьба.
— Вот доктор Фише, он сейчас осмотрит вас.
Тоном, не терпящим возражений, врач приказал мне раздеться. Прослушав меня со стетоскопом, он проверил рефлексы моей нервной системы, пластичность мышц, набрал из меня кровищи на целую дюжину пробирок, после чего принялся замерять гибкой метровой лентой; он измерил у меня все: окружность шеи, размер большой берцовой кости, ширину плеч. Во время всех этих манипуляций я чувствовал себя, как на примерке у портного, а не на медицинском осмотре.
Закончив работу, он сложил свой медицинский инструмент с гораздо большей осторожностью, нежели когда вертел мною в разные стороны, пробормотал что-то Зевсу-Питеру-Ламе и покинул комнату, не удостоив меня даже взглядом.