— Простите, Иван, нам придется еще немного задержаться, — проговорила я по-английски, обернулась и встретила испуганный взгляд синих глаз иностранца.
— В чем дело? Вам плохо? — поинтересовалась я довольно резко. Терпеть не могу нервных мужчин… А Хрусталефф ведь даже не был знаком с покойным! Чего это он так распереживался, спрашивается?
Иван действительно выглядел не лучшим образом — он был бледен, капли пота, точно мелкий бисер, покрывали его лоб и щеки, на которых после бессонной ночи явственно проступила щетина. Сейчас иностранец был похож не на милого мальчика, как обычно, а на испуганного поросенка.
— О, Женя, я попросту боюсь мертвецов. Еще с детства! — Хрусталефф попытался умильно улыбнуться, но улыбка вышла кривая и жалкая.
— Совсем скоро мы уедем, потерпите, — уже мягче сказала я. — Отвезу вас в гостиницу, а днем уже самолет.
— Я бы тоже хотела куда-нибудь улететь, — послышался хриплый женский голос. Я обернулась. Елизавета Киприанова смотрела, как мимо двери проплывают накрытые белым носилки. Санитары наконец-то догадались распахнуть дверь настежь.
— Он ведь даже не отец мне, — адресуясь к черепу на столе, проговорила хозяйка дома. — Он отец моего мужа. И Тему он не выносил… А теперь я горюю. Просто сердце разрывается.
Пантелеймонов выглянул за дверь.
— Все. Вы можете выходить.
Я кивнула на прощание Елизавете, и мы с Иваном спустились по лестнице, причем иностранец все время норовил обогнать меня.
Было пять часов утра. В ветвях деревьев уже распевали птички, и солнце поднималось над лесом. Роса намочила мои туфли. Сегодня будет жаркий день.
Мой верный «Фольксваген» ждал меня на стоянке. Неподалеку виднелась еще одна машина — небольшая красная «Тойота», а так стоянка, еще недавно забитая до отказа, была совершенно пуста — все гости разъехались по домам. Я вспомнила вчерашний вечер, фейерверки, музыку и смех. Как странно закончился этот праздник…
— Ну вот, все завершилось, — сказала я Ивану. — Волноваться не о чем. Сейчас я доставлю вас в город, в гостиницу, а днем отвезу в аэропорт. Мне очень жаль, что поездка на родину оказалась омрачена таким печальным происшествием.
Тьфу ты! Я что, теперь всегда буду изъясняться как покойный гроссмейстер?!
Иван скорбно покивал:
— Я очень огорчен, признаюсь, но что же поделать… это жизнь, как говорят французы!
Се ля ви. Я не стала злорадствовать и упрекать иностранца — если бы он послушал моего совета и не потащился на праздник к незнакомым людям, ничего этого не случилось бы…
Я пристегнулась и завела мотор.
В это время дверь особняка распахнулась. По ступеням широкого крыльца сбежала Елизавета Киприанова. Она была в том же зеленом платье с открытой спиной и в накинутой на плечи шали. Хозяйка дома успела только умыться и заколоть волосы. За Елизаветой шел мальчик — тот самый, что крикнул мне «Убирайтесь!» Мальчик нисколько не спешил, он неторопливо прошествовал к «Тойоте» и привычно забрался на заднее сиденье. Я медленно проехала мимо. Руки Киприановой тряслись, и она никак не могла попасть ключом в замок зажигания.