Ариман посмотрел на меня. Он знал, что совершил. Я видел, как истина окружает его, словно ореол черного дыма вокруг пламени. Он не подчинился мне, воспользовался огнем богов, чтобы переделать настоящее, и потерпел неудачу.
Я повернулся и взглянул на то, во что мой сын превратил мой Легион. Тысячи пустых глаз взирали на меня со шлемов неподвижных доспехов. Я видел внутри каждого из них заключенную душу, удерживаемую, словно дым в бутылке. Тонущую в небытии, мертвую, но еще не исчезнувшую.
Ярость. Даже сейчас я содрогаюсь при воспоминании. Наша злоба — это не злоба смертных. Это молния, которая сокрушает высокую башню — удар молота, сотрясающий небеса.
Я вновь обратил взор на Аримана, на моего сына, лучшего из моих сыновей. Мы говорили, но в словах не было смысла. Мог быть лишь один ответ на то, что он сделал.
+Изгнание+, — произнес я, и слово изменило мир. Ариман исчез.
Моего сына больше нет. Я остаюсь. Падаю. Это он зовет меня, обратно в мир грязи и плоти. Я вижу его лицо, падая из колыбели богов. Было ли это воспоминание о былом, или же грядущее? Есть ли разница?
Я — не то, чем был раньше. Даже не толика того, чем был.
Я — сломленный сын ложного бога.
Я — прах.
Я — время, разлетающееся из горсти и раздуваемое ветром судьбы.
Я — шепот мертвых, вечно сходящих в могилу.
Я — король всего, что вижу.
Я открываю свой глаз. Реальность кричит вокруг меня, устремляясь вперед и опадая обратно. Время окружает меня, дробя на части и собирая. Когда-то я счел бы подобное могуществом, однако это не так. Это тюрьма.
В буре есть очертания: лица, башни и пыльные равнины. Возможности, которые ждут, пока их увидят, пока воплотят в реальность. Я могу принять решение сделать их реальными, или же заставить угаснуть. Могу скользнуть обратно в темный шелк грез, которые могут быть не грезами. Я решаю позволить им стать настоящими. Мой трон создает сам себя из теней. Над и подо мной застывают и твердеют бурлящее небо и сухая красная равнина. У меня до сих пор нет облика, лишь неровная линия золотого света, зависшая над троном, подобно застывшей молнии. Затем землю подо мной раскалывает башня, которая подбрасывает меня в воздух. Я поднимаюсь, и в поле зрения, мерцая, возникают другие башни — огромный лес из обсидиана, серебра и меди. Я смотрю и вижу сквозь покровы материи, вижу сплетение и течение эфира внутри. С момента, когда я занимал свой трон, прошло много времени — за такую эпоху могут погибнуть и забыться империи. Впрочем, для смертных существ, обитающих в башнях, я отсутствовал не дольше цикла одного из девяти солнц планеты.