– Теперь ты понимаешь свое предназначение?
Я недоуменно нахмурился. Огляделся. Все взгляды были прикованы ко мне. Что, черт возьми, я должен понять?
И тут меня осенило.
– Это я? Ребенок-мессия, в ком течет кровь священника и бессмертной – я?! Сын мати и… – Перед глазами встало лицо отца Яна. Вспомнились его слова: «Когда-то давно я тоже жил под древними сводами гордого замка. Пока не понял своего истинного предназначения. И тогда я ушел. Для того, чтобы сражаться с адскими тварями, вселившимися в слабые тела подверженных грехам смертных». – Отец Ян – мой отец?
Подтверждением моей истины были изумленно распахнутые глаза матери.
– Кто посмел рассказать тебе эту чушь?!
Впервые в жизни я увидел на ее бесстрастном лице хоть какие-то эмоции.
– Он сам. Я встретился с ним лично перед отъездом. В день, когда на имение отца Катарины напали вурдалаки. – Я посмотрел в упор в белесые глаза барона и выхватил кинжал. – Узнаешь? Теперь я понимаю, что не зря он отдал мне клинок… Бессмертные! Вам меня не получить!
– Не горячись. – Барон усмехнулся. – Не забывай, даже если я не проведу этот обряд, в тебе УЖЕ течет кровь бессмертного. Хочешь ты того или нет, ты – полукровка.
Барон едва заметно кивнул, и стоявшие позади него мужчины молчаливыми тенями бросились ко мне с далеко не мирными намерениями. Отпрыгнув в сторону, я пропустил выпад одного из них, развернулся и по рукоять всадил другому кинжал в горло. На его лице появилось искреннее изумление. Он скривился от невыносимой боли и двумя руками вцепился в торчавшую из горла рукоять. Я отступил, во все глаза глядя, как человек, что должен быть уже мертв, рывком выдернул из горла мой клинок. Отбросив оружие, он, кровоточа раной, уверенно направился ко мне, а я продолжал отступать. В голове не осталось ни одной мысли, только вопрос – почему?
Почему я?!
Вдруг моя нога во что-то уперлась. Резкий удар в грудь выбил дыхание, заставив почувствовать себя рыбой, выброшенной на берег. Беспомощно взмахнув руками, я покачнулся и, хватая ртом воздух, рухнул на спину. Надо мной навис барон. Резанул длинным ногтем, точно ножом, по своему запястью, и в мой распахнутый в беззвучном крике рот полилась его кровь. Я закашлялся, дернулся, пытаясь перевернуться и избавиться от этой жгущей горло мерзости, но его помощники прижали меня к земле, затем ядовитый огонь просочился внутрь, охватывая всего меня. Не в силах терпеть адскую боль, я провалился в спасительное беспамятство…
А может быть, умер?»