– Я почти не помню, что я тебе писала о моем… возлюбленном. У тебя осталось письмо? Могу я его почитать?
Подбородок Натальи Петровны задрожал от переполняющих ее эмоций. Она переживала за «родственницу» и желала ей бесконечного счастья. Оставив Анну в комнате, она поспешила в свою спальню, чтобы отыскать письма, которые Иван не раз покушался выбросить.
Аккуратный почерк настоящей Анны повествовал о безграничной любви к самому доброму и нежному мужчине на свете. Согласно тексту, человек, которого она любила, обещал сделать ее своей женой и показать весь мир. К письму прикладывался изящный снимок, напоминающий открытку, которые были в моде в начале века. На ней Козырь выглядел столичным щеголем: он был одет в изящный белый костюм, а в руках держал трость, лицо украшала самодовольная улыбка и тоненькие ухоженные усики над губой. «Осип Александрович Кобзарь», – мысленно отчеканила Анна, как бы снова знакомясь со своим возлюбленным, настоящей фамилии которого до момента знакомства с доктором она не знала. «Чтобы было, если бы настоящая Анна не умерла? – задавала вопрос фотографии Цыпа. – Ты женился бы на ней? У вас появились бы желанные дети? Сопровождал бы ее во время поездок к брату – Ивану Феклистовичу?». Ревность больно жгла внутренности, это было настоящей экзекуцией, пыткой. От их совместного существования остался лишь маленький «подарок» на долгую память – зародыш, развивающийся в ее чреве. Анне вдруг стало невыносимо отвратительно таскать внутри частичку предавшего ее мужчины.
– Этот проходимец… обрюхатил меня, Натали! Мне надо найти того, кто почистит мое брюхо, понимаешь? – доверительно и отчетливо произнесла Анна, тряся фотокарточкой и воровато оглядываясь, будто в комнате до сих пор присутствовала ее мать.
– Да как ты смеешь?! Этот ребенок – твоя плоть и кровь, а ты хочешь убить его?! Ты знаешь, что есть люди, которые на все готовы ради материнства?
Наталья Петровна странно посмотрела на Анну, после чего влепила ей пощечину и вышла прочь из гостевой комнаты.
– Спасибо за поддержку! – прошипела Анна, осторожно касаясь полыхающей части лица. Реакция родственницы ей не понравилась, она рассчитывала на понимание и содействие. В любом случае, то, что росло внутри Анны, было ее собственностью, и она планировала распорядиться с зародышем так, как ей заблагорассудится.
– Никто и ничто не может мне помешать! – шептала она решительно, оставшись в одиночестве.