Веселые звуки баяна не заглушили стука калитки. В сенцах раздались громкие и быстрые шаги. Всем стало ясно, что идущий обут в кожаные сапоги или ботинки, подкованные, видимо, железом — в таких теперь ходят немецкие солдаты и полицаи. Данька Ломовцев сделал попытку ещё раз приблизиться к Даше — усталый и разгорячённый после пляски он присел около неё.
— Ой, дивчинки! — вскричала она. — Ведь я не заперла дверь.
С этими словами она бросилась к порогу. У Ломовцева физиономия вытянулась: «Ужели хитрует?» Но дверь хаты, видимо, и вправду не была заперта, так как Адарья Даниловна и охнуть не успела, как раздался громкий стук, и в хату, не дожидаясь разрешения, вошёл незнакомый молодой человек. Он — в кожаном пальто, опоясанном широким простроченным ремнё. м со светлой пряжкой. На голове кожаная шапка–пилотка. Она обтянула сухое энергичное лицо с порозовевшими от мороза щеками. Глаза чёрные, живые, смеющиеся. Вошедшему не больше 26–28 лет. Улыбнувшись всем, он сказал по–русски с волжским акцентом, сильно напирая на «о».
— Здорово живём! А село ваше большое!
Голос звонкий, немного простуженный. С трудом сдерживая мальчишескую порывистость, незнакомец стал подавать каждому руку. Что‑то подкупающее было в этом человеке — и его «здорово живём», и открытая улыбка, и манера, с какой он держался. Всё говорило о том, что он простой, доброй души человек, такой, о которых говорят — «свой парень». Невольной улыбкой ответили ему девушки и юноши. Только Макей с подозрением наблюдал из своего тёмного угла за незнакомцем. Что‑то он ему не нравится! «Шпик из Бобруйска. Видно птицу по полёту». Незнакомец, увидев гармонь, воскликнул:
— Э, да у вас гармонь!
Макея так и передёрнуло. «Он сейчас их убаюкает. А они уже и рты разинули. Вороны! Не видят, что перед ними лиса!»
А незнакомец уже перебирает лады гармоники, прислушиваясь к голосам её.
Макей незаметно подозвал к себе в тёмный угол Марию Степановну. Её поразило лицо Макея — оно было бледно, в глазах горели злые огоньки. Он не говорил, шипел:
— Хвост привела? Смотри, Мария! — пригрозил он, бросив на неё уничтожающий взгляд, силу которого и сам хорошо знал.
— Что ты, Макей Севастьянович! — также шёпотом ответила Мария Степановна, лицо которой начала покрывать смертельная бледность с красными пятнами.