— Вы только поглядите на меня, — говорит она. — Старушка суетится вокруг своих роз.
Вот так всегда: она застает тебя врасплох — оказывается, она понимает гораздо больше, чем тебе кажется. Луи даже приходит в голову, что эти маленькие демонстрации отсутствия заблуждений на свой счет заранее спланированы для того, чтобы Клариссина игра в хозяйку не показалась слишком пресной. Порой кажется, что она читает твои мысли. Она обезоруживает тебя, как бы говоря: да, я знаю, что ты думаешь, и ты прав; я действительно нелепая, я действительно не такая значительная, какой могла бы стать, и мне самой обидно, что так вышло, но, похоже, я уже не в силах ничего изменить. И вот почти против воли на место досады приходит желание как-то ее утешить, помочь ей снова вернуться в образ, сделать так, чтобы ей опять стало комфортно, а ты бы опять получил право испытывать раздражение.
— Значит, — говорит Луи, — Ричард плох.
— Да. Причем даже не столько физически, сколько психически. Видимо, все эти процессы зашли слишком далеко, и блокаторы протеиназы, помогающие иногда, на него не действуют.
— Наверное, это ужасно.
— Но он все равно остается самим собой. То есть я хочу сказать, что главное, то, без чего, собственно, нет Ричарда, не изменилось.
— Уже что-то.
— Ты помнишь ту большую дюну в Уэлфлите?
— Еще бы.
— Мне бы хотелось, чтобы там развеяли мой прах после смерти.
— Что за дикие мысли!
— Ну, иногда думаешь о таких вещах. Невозможно не думать.
Клариссе казалось тогда и кажется до сих пор, что дюна в Уэлфлите останется с ней навсегда. Что бы ни случилось, этого у нее не отнять. В каком-то смысле она всегда будет стоять летом на высокой дюне, молодая и несокрушимо здоровая, испытывая легкое похмелье. На ней хлопковый свитер Ричарда, сам Ричард стоит сзади, обхватив ее рукой за шею; Луи — чуть в стороне — глядит на волны.
— Я жутко злился на тебя тогда, — говорит Луи, — временами даже не мог на тебя смотреть.
— Я знаю.
— Но я старался быть хорошим. Старался проявлять широту.
— Мы все старались. Но есть какие-то физические пределы.
— Я туда ездил, — говорит Луи. — К дому. Я тебе говорил?
— Нет.
— Как раз перед отъездом в Калифорнию. Меня пригласили в Бостон на совершенно идиотскую конференцию о будущем театра. Там собралось невероятное количество напыщенных старых маразматиков, которых словно специально привезли, чтобы студентам было над кем посмеяться, и когда все закончилось, я был в таком поганом настроении, что взял напрокат машину и умотал в Уэлфлит. Я почти сразу его нашел.
— Ой, лучше не рассказывай.