Зал торжественно зааплодировал. Причем абсолютно все рукоплескали стоя. Даже король.
«Сколько пафоса и подхалимства», — прокомментировала я.
«Ой, что-то волнуюсь, забыл все, что надо говорить», — признался Вотар под шум неутихающих оваций.
«Сама скажу».
— Прошу вас! — любезно пригласил меня распорядитель к кафедре.
Но я ответила грубо, даже не удосужившись подняться со стула:
— Мне пока нечего добавить к тому, что начертала матриарх Леяра в адрес его величества Гедеона. Все написанное в том документе — чистейшая правда. И, на мой взгляд, сейчас как раз наступил момент публичного озвучивания того послания. Затем, думаю, более целесообразно послушать обвиняемых. А если у меня вдруг возникнет желание высказаться, я подам знак.
— Но… есть же регламент, — замямлим руководитель церемоний.
— Никаких «но»! — отрезала я, одарив светлого придворного грозным взглядом.
Эльф-ведущий не сыскав поддержки у монарха (Гедеон лишь вздохнул и велел делать так, как я сказала), обратился к публике:
— Уважаемые друзья, порядок немного изменился…
Вотар передал восхищенную мысль:
«Ух, как круто ты с ними общаешься!»
«Если им разрешили организовать эти посиделки, то забывать, кто на самом деле здесь главный, не стоит», — ответила я…
Что происходило во дворце светлых в следующие полчаса, не знаю, так как проснулась. А потом снова два раза подряд попадала в шкуру ученого кота.
Зато серьезно поговорила с Леярой. Упрекнула в том, что та сгоряча объявила войну светлым.
«Видишь, к чему приводят амбиции? Разве этому я тебя учила, дочь?» — передал мои слова Барсик.
«Это не амбиции! — возразила темная королева. — Это безумие от тяжелой утраты и желания отомстить! Я узнала, что погибла моя родная мать! Ты, мама! Как нужно было поступить? Простить?»
«Хорошо, пускай я неточно выразилась. Но тебя одолели личные чувства, что непозволительно верховной жрице богини Шейлы. На твоих плечах лежит огромнейший груз ответственности. Ты мать, у которой тысячи детей, и должна прежде всего думать о них. Обо всем народе целиком и сразу, понимаешь? Они все твоя единственная огромная семья! И любить ты обязана их всех с равной силой».
«И так стараюсь!»
«Перестаралась. Поставила под угрозу множество жизней ради возмездия за смерть одной, пусть и весьма близкой тебе особы».
«Ты права, мама, я поступила безрассудно. Но, как видишь, признаю ошибку и всеми силами пытаюсь ее исправить».
«Вижу. Извини, милая, что снова тебя ругаю. Ты хорошая королева. А нервы, они даже у меня иногда сдают».
«Я люблю тебя, мамочка!»
«И я тебя, крошка».
Если бы этот разговор проходил не через посредника, а наедине, мы бы с Леярой наверняка разревелись в объятьях друг друга.