— И после просмотра, тебя сразу же понесло в Красные казармы?
Все, кроме Бульдозера, машинально втянули головы в плечи, осторожно косясь на Крона, а тому показалось, что у неё даже капюшон раздулся… Проклиная свой характер и спеша разрядить обстановку, он обнял Наину, убеждая последнюю в том, что у неё напрочь отсутствует чувство юмора, но присутствует излишняя впечатлительность. О том, кому присуща излишняя агрессивность и вспыльчивость, он благоразумно решил умолчать.
Кое-как, уладив ситуацию, продолжили путь. Проходя мимо ряда сараев, Наина обратила внимание на слово, написанное на двери и, нахально заявляющей всему миру, о своём достоинстве.
— А что означает эта короткая надпись, на домике? — спросила она с такой наивностью, что большинство сталкеров прослезилось, от умиления.
— Имя фараона! — не выдержал Доцент. — И это не домик, как ты изволила выразиться, а гробница, но сейчас там дрова лежат.
— И построен он, не фараоном, а древними зодчими, — добавил Дед. — Тот его просто нашёл и присвоил, написав своё имя.
— Что-то не похожа эта гробница на древнее строение, — усомнилась Наина, в правдивости рассказчиков.
— Как непохоже? — возмутился Почтальон. — Разве ты не видишь, как его перекосило! Почти на боку лежит, или около того.
— Имя этому захоронению сарай, — назидательно произнёс Кащей, подняв указательный палец к небу. — Он такой убогий потому, что его под склад переделали. Лежат поленья — ждут, когда из них Буратин делать будут. И сарай лежит — на боку.
— Что вы мне сказки рассказываете! — возмутилась Наина. — Сараями у монголов, как раз у древних — города назывались.
— Вот что было, когда князья приезжали за ярлыками в Орду, или путешественники из Европы — послы там всякие? — оживился Бармалей. — Смотрят: убогие юрты, бардак вокруг, мусорные кучи без присмотра, то сразу восклицали — ну и сарай! При этом, намекая и вспоминая этот шедевр седого зодчества, что тут и там — всё убого и на боку лежит.
Наина недоверчиво поглядела на красные, от натуги, лица и до неё понемногу стало доходить, что её дурят самым бесстыдным образом. Кое-кто начал ускорять шаг, больше напоминающий разминку перед спринтом, кто-то готовился к этому, но тут Крона прорвало и он заржал, как жеребец, задыхаясь от смеха и держась за живот. Наина с грустными глазами улыбалась уголками подрагивающих губ и глядела на него, готовая, вот-вот заплакать.
— Всё — довели, — виновато вздохнул Комбат.
Крон обнял её и, с некоторой укоризной, сказал:
— Ну, что ты! Ты знаешь многое и не знаешь самых простых вещей. А тут народ ещё, весёлый попался.