На дрезине, люди с мрачными лицами, приводили в движение рычаги. Со стороны это выглядело так, как тушат брандмейстеры пожар, качая помпой воду, для тушения огня. Или вино в рот Гулливеру… Последний, хоть бы морщился, для приличия… В общем, настроение чувствовалось подавленным у всех, кроме предпоследней вагонетки. Там, в результате нервных переживаний, а может от недолива, веселье стояло в самом разгаре. Сутулый с Кащеем, вели себя, как две расшалившиеся обезьяны.
— Чего приуныли, господа? — подал голос Комбат. — Берите пример с третьего вагона!
— Чей, не на маршрутке едем, — ответил Дед. — В аквапарке забавляться.
Доцент, сидевший мрачнее тучи, подтвердил последний довод Деда:
— Такие думы передумаешь, пока куда-нибудь доберёшься, и если бы не последняя тачанка, груженная барахлом, то третью, можно было бы отцепить — пусть забавляются у костра.
— Да они, просто пьяны! — со вздохом произнёс Почтальон и нащупал в кармане флягу. — Предлагаю сделать короткую остановку — выровнять равновесие в коллективе.
Предложение приняли единогласно и пара банок тушёнки, быстро заняли место на топливном баке дрезины. Там же разместилась и остальная закуска, не обременяющая компанию длительность приготовления. После восстановления баланса, остальные члены команды, не принимавшие участие в туннельной вакханалии, стали относиться к зачинщикам беспорядков более лояльно, с философской жилкой и издевательским подтекстом. Бармалей, дожевав бутерброд, и как заправский денди, вытерев рот салфеткой, повернулся к Пифагору, который что-то делил с Бульдозером. Брезгливо протерев пальцы, той же бумажкой и, оттопыривая их в стороны, он сказал:
— Некоторые ведут себя так, как будто произошли от обезьян.
— А, может быть, они просто берут пример, с мнимых предков? — предположил Пифагор, включаясь в игру. — Пытаются возвратиться к первоистокам!
На такие заявления, философы пару минут разглядывали недвусмысленный жест Кащея, а Сутулый даже пытался обойтись без жестов, но ему не дали, мотивируя запрет тем, что холодно и можно простудиться.
— Да, — вздохнул Бульдозер. — Вот так и впрямь поверишь в дарвинизм, который является всего лишь теорией, но в наших учебниках, почему-то преподносится, как истина в первой инстанции.
— А ты твёрдо в этом уверен? — не понятно, с какой подоплёкой, задал вопрос Дед.
— Абсолютно! Обычно гордыня — предвестница всех бед человечества. Но тут, какая-то нестыковка в мышлении: возвышая себя до небес, признают Дарвина, версия которого, о происхождения видов — благополучно посрамлена. Перевернув всё с ног на голову, противореча собственным устремлениям, и считая себя венцом творения, признают, что их прародитель гамадрил или макака. Получается — гордиться надо мне. Мой Отец небесный всемогущ в абсолюте, которого не устыдишься, а не какая-нибудь мартышка, скачущая с голым задом по деревьям, но гордятся — дарвинисты. Непонятно только чем — неужели умом?