Но, судя по всему, он вовремя отказывается от своих гнусных намерений, ибо так ничего и не происходит.
Красное ухо кладет на колени и раскрывает свой черный молескиновый блокнотик. Неужели он и правда надеется таким образом проникнуть в самую суть Африки? О нет, скорее он открывает его с видом человека, обнаружившего пожарный выход из горящего здания. Вот он, тот узкий лаз, через который Красное ухо покинет Африку. Другого выхода нет. Ему бы так хотелось самому залезть в свой блокнотик и захлопнуть за собой черную молескиновую обложку. Ведь сколько бы он ни улыбался, отбивая ногой жизнерадостный африканский ритм, все равно никто не поверит, что черный предмет, над которым он так усердно склонился, — это тамтам. Так усердно, что после трехнедельного пребывания в полевых условиях его блокнот по-прежнему похож на ежедневник образцового офисного служащего. Правда, из него было выдрано несколько страниц, испорченных его убогими художествами (выдирать, применительно к нашему педантичному клерку, означает удалять бумагу по намеченной сначала большим пальцем, а потом ногтем большого пальца линии, высунув от напряжения кончик языка. Смотрите внимательно: еще неизвестно, когда вам снова выпадет случай столкнуться с необузданной дикостью его инстинктов!), — однако пытливым потомкам отныне надлежит считать недостающие страницы самыми пылкими отрывками из его великой поэмы про Африку, которыми было решено пожертвовать во имя описания простой, нелитературной, непридуманной красоты африканских будней. Однако до этого выступления он еще не дозрел. Весь в заботах о своей книге он без устали собирает для нее материал, за которым, собственно, сюда и приехал. Материала так много, что за ним даже не приходится нагибаться. Пока он еще только задается вопросом, как впоследствии соединить эти беспорядочные записи в единое целое.
Быть может, с помощью добротной строительной смеси из соломы и грязи?
За этими думами (первый этап становления великой поэмы про Африку) Красное ухо забывает убрать вспотевшую руку со страниц своего черного молескинового блокнотика. Страницы вспучиваются. Выглядит великолепно. Дальше следуют первые скромные помарки. Сначала это просто черточки, тонкие черточки толщиной с волосок, но не игриво изогнутые, как свойственно волосу, а идеально ровные, параллельные строчкам. Они так аккуратно ложатся поверх слов и предложений, что не сильно мешают их удобочитаемости. Можно подумать, что Красное ухо их не зачеркивает, а выделяет или же что он специально оставляет их, приберегая для полного собрания своих сочинений с рабочими вариантами в конце каждого тома. Но через несколько страниц он входит во вкус, зачеркивания становятся экспрессивней, грязнее, насыщенней, словно автор наконец-то нашел свой голос, свой стиль, свою манеру честного отображения на бумаге собственного мировосприятия и жизненного опыта.