— Послал я тебе подручного. Не был?
— Еремей Кузькин, ваше благородие? Здесь. В печь полез.
Не убежал… Стало быть, не беглый… Или?., хитер да смел… Поживем, увидим. Срочный запрос, через неделю ответ поступит… А пока пусть потрудится. А пристава предупредить, чтобы взял под надзор… Не уйдешь, соколик!..
Иван вылез из печи, перемазанный ржавой кирпичной пылыо. Даже смоляная его борода побурела.
Увидев управляющего, подошел, поклонился, доложил про печь. Потом поклонился еще ниже.
— Дозвольте обратиться, ваше благородие! Просьбу имею до вашей милости.
«Дерзок, однако! — подумал Тирст. — Только объявился, уже и просьбы».
Но вслух сказал:
— Говори!
Иван снова поклонился.
— Дозвольте жениться, ваше благородие!
Тирст изумленно вскинул белесые брови.
— Шпбко по сердцу пришлась девка, — не забывая кланяться, продолжал Иван. — Опять же, несподручно одному. Ни тебе хлеба испечь, ни состряпать, ни портки постирать.
— Кого же ты присмотрел?
— Настасью Скуратову, ваше благородие.
Во взгляде Тирста отразилось нечто большее, нежели простое изумление.
— Гм… Губа у тебя не дура. А известно тебе, что сей девке немалое внимание оказывал господин подпоручик Дубравпп?
За густою бородой и усами усмешка Ивана осталась незамеченной Тпрстом.
— Никак нет, ваше благородие, не известно. Да ведь девка не колодец, не вычерпаешь.
Тирст откровенно развеселился.
— Ты, братец, и на язык востер! А се‑то спросил?
— Никак нет, ваше благородие! Но посмел, без вашего дозволения.
— Да… ты, видать, братец, плут большой!.. — сказал Тирст с удовольствием и, хмыкнув пару раз, что ему вполне заменяло смех, добавил: — Ну что ж, рабочий должен иметь жену, семью, дом. Дабы был он не бродяга, а честный труженик. Это хорошо! — а сам думал: «Прелести девицы удержат его надещнее надзора пристава».
— Женись, Еремей Кузькпн. Позволяю.
— Ваше благородие! Явите милость до конца. Замолвите попу словечко, чтобы повенчал. Хочу по совести, по закону.
— Скажу, братец, скажу.
Когда Тирст уехал, Герасим Зуев сказал Ивану, угрюмо насупясь:
— Негоже так. Обманом девку берешь. Али рассудил, вдвоем тонуть легше?
Иван покачал головой.
— Зря обижаешь, Герасим Васильич. Перед Настей у меня душа нараспашку. Ей все ведомо. И что делал, и что думал.
— Смотри, парень! Эту девку обидеть грех. У нее и так горя полна пазуха. Сирота сызмалетства.
— Она сирота и я бобыль… Герасим Васильич! — Иван поклонился Зуеву почтительнее, чем кланялся Тирсту. — Будь у нас посаженым отцом на нашей сиротской свадьбе...
3
Тирст выполнил свое обещание. Сказал отцу Амвросию, что надобно обвенчать мастерового Еремея Кузькина и слободскую девку Настасью Скуратову.