— …Который, мать его дрыном в глотку, Артём!
— Вот он сидит! — сказал Филиппок, усевшись и показывая на Артёма рукой. — Здесь! Вот!
Артём взял мешок и, не глядя ни на кого, пошёл к выходу.
Последним мелькнуло: владычка крестил веснушчатой рукой его спину.
* * *
— Мешок-то куда? Ещё покрывало возьми с подушкой, — сказал красноармеец, скалясь. — А то и диван волоки. Будешь как Иван-дурак на печи.
Лицо у него было как картошка в мундире, лопнувшая улыбкой.
«Словоохотливый…» — выпало в сознании Артёма единственное слово, но оно зародило способность к мышлению.
Артёму пришлось возвращаться обратно к своему к дивану.
Владычка принял мешок в руки и сказал уверенно:
— Сберегу до твоего возвращения.
На улице шёл дождь, Артёма привели в ИСО, он успел немного промокнуть, и остыть, и продышаться.
До сих пор он внутри этого здания не был — и не стремился туда.
Пройдя мимо пивших кипяток дежурных внизу, поднялись на третий этаж, красноармеец крикнул, приоткрыв дверь безо всякой надписи:
— Привёл заключённого из лазарета! — и назвал фамилию, в четвёртый раз её переврав.
Артём даже засмеялся — негромко, но искренне. Его точно привели не на расстрел — это уже было весело.
В кабинете сидела Галина за громоздким и некрасивым столом.
Или, быть может, сама она была стройна и по-женски деловита настолько, что стол казался таким чрезмерным, грубым.
На столе стояла печатная машинка, крупная и тяжёлая, как трактор.
Вся комната, кроме окон и стены за спиной Галины, была заставлена стеллажами. Там, видимо, хранились дела лагерников.
Она произнесла фамилию Артёма без единой ошибки:
— Горяинов?
— Да. Я.
— Артём?
— Артём Горяинов. Да.
Галина трогала бумаги на столе, но было видно, что она и так всё помнит отлично.
— Садитесь, — сказала она через минуту, как будто не помнила, что он стоит.
«Всё ты помнила…» — подумал Артём и сел на табурет у стола.
Табурет был шаткий.
Он попробовал, чуть привстав, его установить понадёжней, но Галя попросила:
— Сидите спокойно.
Артём уселся, однако ноги пришлось держать в напряжении — всё время казалось, что он сейчас завалится вместе со стулом на пол. Даже в виске заныло и в ребре отдалось.
«Лучше б я стоял…» — подумал Артём.
— Вот донесение… — Галина читала одну из бумаг и морщилась: видимо, от помарок и несуразностей письменной речи, — «…в ходе проверки обнаружил в мешке Горяинова карты игральные…».
— Карты не мои. Я играть-то не умею. Мне их подкинули, — быстро сказал Артём.
Галина подняла глаза — они были зелёного цвета, — и очень спокойно, почти без эмоций, произнесла:
— Я. Ещё. Ничего. Не. Спра. Ши. Ва. Ла.