Там была артистическая рота, владычка Иоанн, бывшие чекисты из третьей роты.
Кто-то из артистов разгадал, видела по лицам, что Ф. читает на память Священное писание.
Владычка Иоанн сказал вроде бы и не Ф., а вслух: «Если кто отнимет от слов пророчества сего — у того Бог отнимет участие в книге жизни».
Ф. сделал вид, что не слышал. Или взаправду не слышал.
Потом Ф. говорит: «Мы заключили договор со смертью, и она работает на нас».
Здесь уже никто не догадался, откуда он это взял.
А это Лев Давидович так говорил.
Раньше, когда Ф. затевал разговор о том, что устроил здесь диктатуру, я думала: ищет себе оправдания (ведь сейчас всё-таки не война). Сейчас понимаю: нет! Собой доволен. Оправдания ищу я. А он время от времени уверяется в своей бесконечной правоте.
(ночью)
У него отец латыш, мать русская.
Он сказал как-то: «У латышей нет своего характера — характер им заменяет исполнительность и точность. Они подумали, что вся Россия станет их страной, — у них же не было страны, только немецкие господа. Но Россия опять извернулась и становится сама собой. Она как соловецкий валун: внутрь её не попасть. Латыши остались ни при чём, и поздно это поняли».
(Я когда видела валун на кладбище, вспомнила про тот валун, о котором он говорил, и так сложилось у меня в сознании, что это один и тот же валун.)
Ф. закончил так: «Дело большевиков — не дать России вернуться в саму себя. Надо выбить колуном её нутро и наполнить другими внутренностями».
У Ф., конечно, нет никакой национальности.
3 июня
Я приехала в Москву осенью 1921 года — тогда Ф. служил где-то в Средней Азии. Работала в аппарате ЧК, неудачно жила с одним неудачным человеком. Теперь у меня не будет детей.
Ф. вернулся в июне 1922 года, и снова всё началось. Хочется сказать, что мы жили вместе, но мы не жили вместе. Мы бывали вместе.
По-настоящему я узнала его только здесь. Сначала он отбыл, пропал. Потом прислал письмо, я отвечала — по много раз переписывала каждый ответ.
Потом он вызвал меня в СЛОН, сказал, что здесь есть место.
А теперь мне здесь нет места.
5 июня
Прибыла Разгрузочная комиссия. Ф. опять включил в список на досрочное освобождение трёх своих банных блядей. Я не сдержалась и потребовала у него отменить их в списке, так как под приказ попали откровенные контрреволюционерки.
Произошёл разговор:
— Фёдор, за что ты их освобождаешь? Ты должен объяснить по закону.
Он подумал и написал резолюцию:
— За образцовый уход за быками.
И захохотал в своей отвратительной манере.
(Несколько дней назад писала про то, как люблю его смех, дура. Самый гадкий в мире смех. Подлая, отвращающая улыбка.)