— Во дурной! — Буранов отшатнулся. — Да на кой леший она мне сейчас нужна? Ей-богу, дурной! Совсем спятил.
Он взобрался на лошадь и оглянулся на Степана Трофимовича.
— Дурно-ой, — повторил озадаченно и покрутил пальцем у виска.
— Трогайте, — приказал Ватагин.
Лошади одна за другой исчезли в тумане. Размытые, темные силуэты всадников растворились, растаяли, и вскоре был слышен только мягкий затихающий топот да покрики Насилия.
— Поехали и мы, — Ватагин повернулся к Степану Трофимовичу.
— Ты не серчай, Костянтин. Мы мигом, — оживился старик. — Болотко на карте видел, где старое русло Гнилуши было? Вот тамочки и есть. — Он стукнул пятками лошадь: — Но-но, дохлятина. — Оглянулся на начальника: — Самое что ни на есть золотое место. Изгибушка там была, нот и натащило.
Ватагин угрюмо смотрел перед собой.
— Давай быстрей!
— Одним моментом, как в кавалерии.
Старик чмокал, колотил Машку пятками, дергал поводья, оттопыривая локти. И лошадь наконец не выдержала, побежала.
Они ехали долго. Взбирались на косогоры, виляли между огромными бородатыми елями, спускались в низины и, поеживаясь от сырости, шли берегом речки по зыбкому торфянику.
Солнце поднялось уже высоко, лошади взопрели, тяжело водили мокрыми боками, когда Степан Трофимович въехал на небольшой увальчик и остановился.
— Здеся, — показал он рукой вниз на прозрачный березняк. — Вишь, березки высыпали? Самое верное на золото место.
Ватагин осмотрелся. Впереди лежала заросшая по краям кустарником болотистая долина. По правому краю ее жалась к горам речушка, она угадывалась по плотной стене смородинника и черемушника.
— Где твое золото? — нетерпеливо спросил Ватагин.
— Щас, Костянтин, щас, — ответил старик осипшим голосом, — не поспешай. Дай в себя прийтить…
— Некогда! — оборвал Ватагин.
— Ну, поехали, — Степан Трофимович тронул лошадь, направил ее в гору, в самую чащобу. Потом слез, осмотрелся, пригнулся и попер напрямик через подлесок. — Ишь наросло-то как, не узнаешь, — ворчал он, и вдруг Ватагин услышал его не то вскрик, не то вздох: — Есть! Тута!
Ватагин поехал на крик.
Старик стоял перед землянкой, вырытой в косогоре. Найти ее было невозможно, если заранее не знать место, — и дерн, уложенный когда-то на крышу, и весь склон густо заросли малинником — только черная дыра двери да выпирающие наружу огромные трухлявые бревна говорили о том, что тут было жилье.
— Вот, Костянтин, наша квартера, — старик вяло повел рукой, усмехнулся.
— Шурф где? — не слезая с лошади, спросил Ватагин.
— А на кой он тебе, — устало сказал Степан Трофимович. — Копай вон в березнике, где хочешь, — везде золото… Обожди-ка вот.