Михаил прикрыл глаза, вслушиваясь в этот гул городского двора.
— Спишь, что ли?
Роман, прижимая к груди салатницу, иронически смотрел на гостя.
— Не-а, — Михаил повел плечами, словно и впрямь отгонял сон. — Хорошо. Все как у людей… Подожди-ка, — остановил он Романа.
Торопливо, на цыпочках, пробежал в комнату к рюкзаку, наклонился над ним, развязал шнурки, позвал:
— Мари-ин! Нате-ка вот, — достал искрящиеся каждой шерсточкой унты, украшенные веселым бисером, протянул женщине.
— Опять ты за свое. Просила ведь, не надо, — Марина с укоризной смотрела на него, а в глазах уже прорезалась, уже нарастала радость.
— Ладно, чего там, — буркнул Михаил. Опять нагнулся над рюкзаком, вынул пеструю коробку с черным силуэтом Наполеона, потом сверток. Прижал их к груди и так же, на цыпочках, торопливо, вернулся на балкон.
— Во, начальник, прими-ка, — он пошоркал бородой по коробке с изображением французского императора. — Тоже кореш из Москвы привез. Из Елизаровского магазина.
— Из Елисеевского, — машинально уточнил Роман. Взял коробку, вынул коньяк «Наполеон». Ахнул: — Обалдел? Ты знаешь, сколько это стоит?
— Откуда я знаю, — Михаил отмахнулся. — Нашел о чем говорить, начальник.
Сел, откинулся к перилам, вытянул ноги и, прищурив левый глаз, изучающе, насмешливо и одновременно как-то грустно засмотрелся на Романа. Тот налил в три стаканчика, позвал жестом жену.
Марина махала за стеклом рукой, не пойду, мол, но сама уже шла с недовольным лицом — знала по опыту, что отказаться не удастся. Взяла стаканчик, на донышке которого плескался золотисто-коричневый коньяк. Понюхала, повернула бутылку этикеткой к себе, хмыкнула:
— Ты прямо как нефтяной шейх, Михаил… За тебя.
Тот жмурился, улыбался. Поднял стаканчик.
— Вы не ругайтесь, Марина. Я за начальника сперва выпью. И за пацанят, — мотнул головой в сторону комнаты. — А за вас — вторым заходом. Годится? Без обиды?
Марина передернула плечами — пожалуйста, дескать. Выпила, прижала к губам ломтик сыра, выдохнула. И ушла.
Михаил подождал, пока она прикроет двери, тяжело развернулся, строго посмотрел в глаза Роману.
— Ну, будь здоров. Долго живи, понял!
Выпил, — пожевал губами, прислушался к себе.
— Ничо. Только аптекой отдает… А ты чего не пьешь?
Роман крутил в руках стаканчик, смотрел в стол.
— Только ты, Миша, — он не поднял головы, — следи за собой. Не перебери. Маленькие ведь у меня.
— Вот, едрена копоть, — Михаил швырнул на стол огрызок сыра. — Опять двадцать пять. Я к тебе который год езжу? — он нагнулся к Роману. — Четвертый? Четвертый! Позволил хоть раз? Скажи… Нет, ты скажи?