Уверенный, что ни тот ни другая не поняли, что творится у меня внутри, я поднялся, велев канонику одеться.
— Это дело, — сказал я ему, — должно умереть в молчании, но мы двое отойдем немедленно, шагов на двести отсюда, и будем стреляться в упор на этих пистолетах.
— Ах, месье! — воскликнул сударь, — вы отведите меня, куда хотите, и убейте меня, если вам угодно, потому что я не рожден, чтобы сражаться.
— На самом деле?
— Да, месье, и я стал священником именно для того, чтобы избавиться от этой фатальной обязанности.
— Вы, стало быть, скот, который готов подвергнуться ударам палкой?
— Все, что вам угодно; но вы поступите как варвар, потому что меня ослепила любовь. Я вошел в этот кабинет всего четверть часа назад, мадам спала, и ее гувернантка тоже.
— Далее, лжец.
— Я успел только снять рубашку, как вошли вы, а до того я никогда не встречался с этим ангелом.
— Что касается этого, — живо добавила мерзавка, — это так же верно, как евангелие.
— Знаете ли вы, что вы оба бессовестные лжецы? А вы, прекрасный каноник, городской совратитель, вы заслуживаете того, чтобы я вас поджарил, как маленького Св. Лаврентия.
Между тем несчастный каноник натянул свои одежды.
— Следуйте за мной, месье, — сказал я ему ледяным тоном и отвел его в свою комнату.
— Что вы сделаете, — спросил я, — если я вас прощу и дам вам выйти из дома без позора?
— Ах, месье! Я испарюсь и вы меня больше здесь не увидите; везде, где вы сможете меня в будущем увидеть, вы найдете во мне человека, готового все для вас сделать.
— Очень хорошо. Уходите и помните, что вы должны в будущем быть осторожней в ваших любовных авантюрах.
После этого похода я отправился спать, очень довольный тем, что видел, и тем, что сделал, потому что это полностью развязывало мне руки по отношению к распутнице.
На другой день, как только я поднялся, я направился к Кортичелли, которой заявил тоном спокойным, но повелительным, чтобы она собирала свои вещи и не смела покидать свою комнату вплоть до момента, когда будет садиться в коляску.
— Я скажу, что больна.
— Как тебе угодно, но никто не будет обращать внимания на твои речи.
Не ожидая других объяснений, я направился к м-м д'Юрфэ и, рассказав ей ночную историю и расцветив ее забавными подробностями, заставил ее смеяться от всего сердца. Это было как раз то, что мне следовало сделать, чтобы склонить ее консультироваться с оракулом по поводу этого очевидного доказательства совращения юной Ласкарис черным гением, переодетым в священника. Оракул ответил, что мы должны выехать завтра же в Безансон, что оттуда она поедет со своими горничными и слугами ожидать меня в Лионе, в то время как я провожу юную графиню и ее гувернантку в Женеву, где распоряжусь отправить их на их родину.