Граф, проводивший меня в мою комнату, просил меня, уходя, извинить испанский характер его жены, заверив, что я найду ее хорошим ребенком, когда мы ближе познакомимся. Этот граф был беден, дом его — мал, мебель скудна, ливрея его единственного лакея — поношенная, скатерть — старая, посуда из фаянса, и одна из двух горничных его графини занималась кухней. Никакой коляски. Клермон мне рассказал все это, посетовав о своем обиталище — маленькой комнате, примыкающей к кухне, в компании со слугой, что прислуживал за столом.
Что до меня, то, имея только одну комнату и три чемодана, я чувствовал себя изрядно плохо. Уяснив себе все это, я решил подыскать себе хорошие апартаменты. Когда граф пришел пожелать мне доброго утра и спросить, чем я завтракаю, я сказал, что у меня есть шоколад из Турина для всей его семьи; он сказал, что жена его любит, но пьет только тот, что приготовлен ее горничной. Я дал ему шесть фунтов, попросив ей передать и предупредив, что если она захочет мне заплатить, я оставлю его себе. Он сказал. что она согласится, и что она будет мне благодарна. Он позаботился поместить мою коляску в сарай, нанять мне хорошую карету и поручиться за надежность местного лакея, которого он мне найдет.
Минуту спустя после того, как граф вышел, я увидел аббата, что ужинал с нами. Это был человек, который, в порядке компенсации за заботы об экономии дома, проживал в нем и ел вместе с его хозяевами. Он служил каждый день мессы в церкви «Св. Иоанна в Низине» (St-Jean in conca). Этот священник, оказавшись наедине со мной, без околичностей попросил меня сказать, что он заплатил мне триста миланских ливров за те два отреза тафты, когда мадам спросит, рассчитался ли он со мной.
— Месье аббат, — ответил я ему, смеясь от всего сердца, — если мадам учинит мне этот неуместный допрос, я отвечу ей по правде, и это меня повеселит.
— Она его учинит, я в этом уверен, и вы будете причиной того, что она на меня рассердится.
— У нее будут для этого основания?
— Нет.
— Идите же сказать ей, что я делаю ей подарок, и в случае, если она захочет мне заплатить, я не тороплюсь.
— Я вижу, что вы ее не знаете, и что вас не волнуют дела этого дома. Я пойду говорить с графом.
Четверть часа спустя явился граф, говоря мне грустно, что он должен мне много денег, которые надеется мне вернуть к ярмарке, и я его обяжу, добавив в их счет также стоимость отрезов тафты. Я ответил, обняв его, что пусть он возьмет их себе, потому что у меня привычка никогда не считать деньги, с помощью которых я счастлив доставить удовольствие своим друзьям. Я заверил его, что если мадам спросит меня, получил ли я деньги за материю, я скажу, что полностью по ней рассчитался.