История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10 (Казанова) - страница 194

Большой спектакль, который меня порадовал, произошел к концу бала, когда под звуки оркестра, после общего рукоплескания, начался танец двое-на-двое, подобного которому я никогда не видел, ни более безумного, ни более интересного. Это был фанданго, идею которого я полагал, что знаю, и очень простой, но сильно ошибался. Я видел, как его танцуют в Италии и во Франции, в театре, где танцоры не исполняют никаких национальных жестов, которые делают этот танец действительно полным соблазна. Я не берусь дать его описание. Каждый из танцоров танцует со своей парой лицом к лицу, исполняя всего три па, стуча в кастаньеты, которые держит между пальцами, и сопровождая гармонию позами, чувственней которых нельзя себе вообразить. Позы мужчины зрительно обозначают действия счастливой любви, позы женщины — согласие, восторг, экстаз. Мне показалось, что любая женщина не сможет отказать мужчине, с которым станцевала фанданго. Удовольствие, которое я испытывал, глядя на танец, заставляло меня издавать крики; человек в маске, который меня туда привел, сказал, что для того, чтобы понять по настоящему идею этого танца, следует видеть его исполненным гитанами с мужчиной, который также превосходно танцует. Я спросил, не считает ли нужным Инквизиция выступить против этого танца, который зажигает душу, и мне ответили, что он был абсолютно запрещен, и его бы не смели танцевать, если бы граф д'Аранда не дал разрешение. Мне сказали, что если бы ему вздумалось не давать разрешения, весь бы народ уходил с бала недовольный, но теперь, когда разрешение получено, все его восхваляют.

На следующий день я приказал моему бесславному пажу идти найти мне испанца, которому я буду платить, чтобы он научил меня танцевать фанданго, и он привел мне комедианта, которого я оставил, чтобы давал мне уроки испанского языка, но этот молодой человек настолько хорошо обучил меня в три дня движениям этого танца, что, по мнению самих испанцев, в Мадриде нет никого, кто мог бы попытаться станцевать его лучше меня.

Три дня спустя был бал, и я захотел оказать честь уроку, который мне преподал человек в маске. Я не хотел ни публичную куртизанку, ни замужнюю женщину. Я не мог тем более подумать о какой-нибудь богатой или знатной особе, которая мне бы отказала и сочла бы меня странным. Это был день Св. Антония, того, кого называют великим Св. Антонием, которого изображают со свиньей; я проходил мимо церкви Соледад и зашел внутрь, чтобы присутствовать на мессе, думая все время о том, чтобы найти себе pareja (партнершу) на завтрашний день, который был среда. Я вижу крупную девушку, которая выходит из исповедальни, красивая, с сокрушенным видом, опустив глаза. Она идет и опускается на колени посреди церкви, прямо на землю, так делают, потому что так принято в Испании. Представив себе, что она должна танцевать фанданго как ангел, я останавливаю свой выбор на ней для своего дебюта. Чтобы узнать, где она живет, я думаю следовать за ней, она не выглядит ни богатой, ни знатной, ни шлюхой. В конце мессы патер раздал причастие, я увидел, что она поднимается, идет к алтарю, принимает благословение, затем отступает, чтобы закончить свои молитвы. Я сохраняю терпение дождаться окончания второй мессы. Она выходит, сопровождаемая другой, я следую за ними довольно далеко; в конце улицы та, на которую я не обратил никакого внимания, оставляет ее и поднимается к себе, моя же возвращается обратно на двадцать шагов, входит на другую улицу, затем в дом, в котором есть только один этаж. Я не могу ошибиться, я вижу название улицы — Десиньяно, иду прогуляться полчаса, чтобы не создалось впечатление, что я следовал за ней. Весьма готовый получить отказ и реверанс в ответ, направляясь, как меня научил человек в маске, я поднимаюсь, звоню в единственную дверь, которую вижу, меня спрашивают, кто там, я отвечаю — человек с миром, это проходное слово в Мадриде, которым пособники Инквизиции, что заставляет всех дрожать, никогда не отвечают. Мне открывают, и я вижу мужчину, женщину, девушку, за которой я следил, и другую, некрасивую.