— Я бы согласился с этим, — сказал Харви Уоррендер, — если вы согласитесь на второе условие.
Делегаты в зале начинали терять терпение. Из-за закрытой двери слышен был топот, нетерпеливые выкрики.
— Так скажите мне ваше второе условие, — произнес Хоуден.
— Пока мы будем находиться у власти, — медленно произнес Харви, — произойдет много перемен. Возьмем телевидение. Страна растет, и появится больше станций. Мы уже говорили, что мы создадим Совет управителей вещания. Можем посадить туда наших людей и несколько человек, согласных с нами. — И он умолк.
— Продолжайте, — сказал Хоуден.
— Я хочу лицензию на ТВ в… — Он назвал город — самый процветающий в стране промышленный центр. — На имя моего племянника.
Джеймс Хоуден тихонько свистнул. Такое решение приведет к широкой раздаче должностей. Лицензия на ТВ — это лакомый кусочек. А в очереди уже стояло немало охотников получить такой куш — в том числе люди с большими деньгами.
— Это же стоит два миллиона долларов, — сказал Хоуден.
— Я знаю. — Харви Уоррендер, казалось, слегка волновался. — Но я думаю о старости. Профессорам колледжа не платят больших денег, а я, занимаясь политикой, не сумел ничего сэкономить.
— Если это откроется…
— Никак не смогут, — сказал Харви. — Уж я об этом позабочусь. Мое имя нигде не появится. Подозревать можно что угодно, но получить доказательства они не сумеют.
Хоуден с сомнением покачал головой. Снаружи донесся новый взрыв шума — теперь уже мяукали, и кто-то иронически запел.
— Я дам вам обещание, Джим, — сказал Харви Уоррен-дер. — Если я стану тонуть — из-за этого или из-за чего другого, всю вину я возьму на себя, и вы тут будете ни при чем. Но если вы выгоните меня или не поддержите по достойному делу, я утащу с собой и вас.
— Но вы же не сможете доказать…
— Я хочу, чтобы это было написано, — сказал Харви. И жестом указал на зал: — Прежде чем мы войдем туда. Иначе пусть все решает голосование.
А результаты голосования будут очень близки. Оба знали это. Джеймс Хоуден увидел, как кубок, который он так хотел получить, выскальзывает из его рук.
— Хорошо, — сказал он. — Дайте мне что-нибудь, на чем написать.
Харви вручил ему программу съезда, и Хоуден написал на обороте — написал слова, которые окончательно уничтожат его, если их когда-либо увидят.
— Не волнуйтесь, — сказал Харви, кладя программу в карман. — Она будет в надежном месте. А когда мы оба уйдем из политики, я верну ее вам.
И они оба направились в зал: Харви Уоррендер — чтобы произнести речь, в которой он отказывался от руководства партией (кстати, одну из лучших речей, какую он произнес в своей жизни как политик), а Джеймс Хоуден — чтобы быть избранным и под приветственные крики пронесенным сквозь зал…