Премьер-министр резко спросил:
— Откуда она это знала?
— Судя по всему, это не было сюрпризом, — ответил Дейц. — Харви лечился — у психиатра — долгое время. Вам известно?
Ошеломленный Хоуден сказал:
— Я понятия не имел.
— Как, я полагаю, и никто другой. Его жена сказала мне, что в роду Харви были сумасшедшие. Насколько я понял, она узнала уже после свадьбы. И была какая-то неприятность, когда он преподавал, но ее утаили.
— Бог ты мой! — вырвалось у Хоудена. — Бог ты мой!
Оба стояли. Почувствовав слабость, Хоуден опустился в кресло. Дейц сел рядом с ним.
Лидер оппозиции тихо произнес:
— Странно, верно, как мало мы знаем друг о друге, пока нечто подобное не произойдет?
А у Джеймса Хоудена голова шла кругом. Трудно было даже понять, о чем надо прежде всего думать. Они с Харви Уоррендером никогда не были близкими друзьями, но многие годы были коллегами…
Он спросил:
— Как это восприняла жена Харви?
Бонар Дейц протер тряпочкой стекла очков и надел их. Он ответил:
— Теперь, когда все позади, она на редкость спокойна. В известном смысле ей даже, кажется, легче стало. Я представляю себе: нелегко жить с таким.
— Нет, — согласился Хоуден, — не думаю, чтоб это было легко.
С Харви Уоррендером никому не было легко. И Хоуден вспомнил слова Маргарет: «Я иногда думала, что Харви немножко того». Он тогда с ней согласился, но ему и в голову не приходило…
Бонар Дейц тихо произнес:
— Можно не сомневаться, я полагаю, что Харви будет признан ненормальным. Они обычно не спешат с этим, но в данном случае это, похоже, чистая формальность.
Хоуден тупо кивнул. По привычке он поглаживал пальцами нос.
— Все, что необходимо, мы постараемся оформить в палате так, чтобы вам было легче, — продолжил Дейц. — Я дам указание моим людям, и будет очень мало сказано. В газеты это, конечно, не попадет.
Нет, подумал Хоуден, газеты все-таки соблюдают приличия.
У него появилась одна мысль. Он провел языком по губам.
— Когда Харви… бесновался… он что-нибудь говорил?
Лидер оппозиции покачал головой:
— По большей части что-то бессвязное — отдельные слова, какие-то отрывки латыни. Я ничего не мог понять.
— И… больше ничего?
— Если вы думаете об этом, — спокойно произнес Бонар Дейц, — пожалуй, вам следует взять это сейчас.
И из внутреннего кармана пиджака он вынул конверт. На нем значилось: «Достопочтенному Джеймсу М. Хоудену». Хотя надпись была сделана неровным размашистым почерком, это был почерк Харви Уоррендера.
Хоуден взял конверт и стал его вскрывать — руки у него дрожали.
На листе почтовой бумаги — тем же беспорядочным почерком, словно писалось в момент стресса, — просьба об отставке Харви Уоррендера. А далее — выцветшая программа съезда, на оборотной стороне которой было роковое соглашение девятилетней давности.