Не смеет он им сказать, решил Хоуден. Во всяком случае — пока не смеет. Идея слишком важная, слишком смелая и в известной мере абсурдная. Хоудену вспомнилась реакция Лексингтона во время вчерашней их беседы. Министр по внешним сношениям возразил тогда: «Американцы никогда не согласятся. Никогда». А Джеймс Хоуден медленно произнес: «Если положение у них будет достаточно отчаянное, я думаю, они могут согласиться».
Теперь он энергично повернулся к остальным.
— Я могу вам сказать лишь то, — решительно объявил он, — что, если наше требование будет удовлетворено, это станет величайшим достижением Канады в данном столетни. А во всем остальном — пока не состоится встреча в Белом доме — вы должны просто довериться мне. — И, повысив голос, он повелительным тоном произнес: — Вы доверяли мне до сих пор. И я требую, чтобы вы мне снова поверили.
Сидевшие за столом медленно один за другим кивнули.
Глядя на них, Хоуден вновь почувствовал, как его охватывает возбуждение. Значит, они с ним, понял он. Уговорами, логикой и силой своего авторитета он добился того, что они приняли его доводы, и получил поддержку. Это была первая проба, и то, что совершено однажды, можно совершать и дальше.
Только Эдриен Несбитсон сидел с мрачным видом, не шевелясь и опустив глаза. Окинув взглядом стол, Хоуден почувствовал, как в нем снова вспыхнул гнев. Хотя Несбитсон и дурак, но поддержка министра обороны необходима. Потом гнев Хоудена улегся: со стариком можно быстро распроститься, а как только его сместят, он уже не сможет устраивать смуты.