— Ступай, вы должны нормально работать вместе.
Разумеется, она права. Нельзя допустить, чтобы разногласия между мной и Шестой стали причиной провала миссии.
Шестая, прищурившись, наблюдает, как я подхожу к ней, и с треском вставляет заправочный пистолет в гнездо на колонке, прилагая для этого явно больше усилий, чем требуется. Мы стоим по разные стороны машины и смотрим друг на друга.
— Нам нужно поговорить, — начинаю я.
— Это Сара тебя заставила?
— Послушай, я знаю, что она тебе не очень нравится…
— В том-то и дело, Джон, — перебивает она, — Сара мне как раз таки нравится. И она тебя любит.
Я с изумлением смотрю на Шестую, пытаясь уложить ее слова в голове:
— Ладно, я понимаю, что ты злишься на меня, потому что мы толком не поговорили, оказавшись в Чикаго. Просто в присутствии Сары это казалось… неуместным.
— Джон, я не злюсь на тебя за тот поцелуй и за то, что после этого ты вернулся к своей девушке. Я думала, что ты мне нравишься, честно. Ну, в смысле, не только как друг. Но потом меня забросили в одну камеру с Сарой, и я услышала, как она о тебе говорит… И теперь я каждый день вижу вас вместе. Что бы между нами ни случилось, пока мы скрывались от могадорцев и полиции, это не то, что у вас с Сарой. Когда я наблюдаю за вами, я готова поверить в ту чушь, что нёс Генри насчет того, что лориенцы, якобы, влюбляются лишь раз в жизни.
Я киваю, соглашаясь с Шестой. Она всё верно говорит, но что мне ответить? Да, ты права, нет сомнений, что я люблю Сару больше, чем тебя? Пожалуй, иногда лучше помолчать.
— Наверное… — продолжает Шестая, — мне так паршиво потому, что, поцеловав тебя, я как бы встала между тобой и Сарой.
— В наше оправдание, — говорю я, — мы думали, что она выдала нас правительству.
— К тому же, для нас тогда это была первая встреча с другим Гвардейцем, но когда восторг поутих, ты всё время думал только о том, как вернёшься к Саре, ведь так?
— Нет, совсем не так, Шестая. Я не задумывался о будущем, не пытался строить планы — ничего такого. — Память возвращает меня в ту ночь, когда мы с Шестой шли через поляну, залитую лунным светом, и держались за руки, чтобы оставаться невидимыми. — Мне кажется, никогда и ни с кем я себя не чувствовал так свободно, как с тобой в те дни, когда мы были вместе. Тогда я просто был самим собой.
В резком голосе Шестой появляется тоска:
— Да, я тоже.
— Но с Сарой все по-другому, — говорю я мягко. — Я люблю её. Сейчас я уверен в этом как никогда.
Шестая хлопает в ладоши, словно вопрос на этом решен:
— Хорошо. Считай, проехали. Мы с тобой просто друзья, а вы с Сарой счастливы вместе. Я не против. А то этот любовный треугольник уже вызывает у меня рвотный рефлекс.