— Понятно. Как вы думаете, он не был похож на меня?
О.Пинто,
Охотник за шпионами
Меня мутит. Меня ужасно мутит. Синий ночник ускользает от взгляда, из полумрака выплывают оранжевые обручи серсо, и я чувствую себя во власти морской болезни. Не надо было столько пить.
Никогда бы не подумал, что и фон Кольвиц способен набраться как губка. Под конец он был совершенно пьян и забыл о своем нордическом достоинстве. Проводник, прежде чем унести пустые бутылки и постелить белье, долго трудился, очищая коврик и поливая его сосновым экстрактом.
Фон Кольвиц опьянел столь неприлично быстро, что я вначале подумал, что это блеф, игра. После третьей дозы он сделался высокомерным и подозрительным. Пришлось показать письмо из министерства экономики и предложить тост за торговлю и промышленность. Следующую рюмку мы опрокинули за СС. Письмо лежало на диванчике фон Кольвица, и я боялся, что оно запачкается. Ладони у меня снова стали потеть.
Фон Кольвиц спросил:
— Вы уже бывали в министерстве?
Я ответил:
— Нет, — и стал ждать, о чем он еще спросит.
— Чем вы торгуете — хлебом?
— И табаком, и мясом… Чем придется.
— А станками? Прокатом? Или, может быть, парашютным шелком?
— Это шутка?
— Нет, почему же… Просто хочу понять, что общего между вашим “Трапезондом” и министерством экономики, занимающимся исключительно промышленностью.
Он уже и раньше ставил мне ловушки. С самого начала. Зубцы капканов были неважно замаскированы, и мне доставляло удовольствие наблюдать, как, захлопываясь, они захватывают воздух. Любой мальчишка в Софии мог ответить на вопрос, где находится германское посольство и сколько в доме этажей. Моя контора была в трех шагах от него — каждое утро, сворачивая с улицы Патриарх Евтимий на улицу Граф Игнатиев, я имел счастье любоваться угловым особняком в стиле бельведер. Куда труднее было припомнить внешность его превосходительства посланника, но я припомнил, и капкан опять сработал вхолостую.
После этого, как мы прикончили “Плиску”, я отважился спросить фон Кольвица, едет ли он только до границы или мы окажемся попутчиками до самого Милана.
— Я еду домой, — сказал фон Кольвиц. — Маленький отпуск… Где вы остановитесь в Берлине?
— Где удастся.
— Если будут трудности, позвоните мне… Позвоните дежурному офицеру — семь — шестнадцать — сорок три, и он меня разыщет…
— Вы так любезны! Еще вина?
— За болгар! За союзников!
И вот на тебе: после такого тоста, после обещания помочь — вопрос о министерстве, на который я бессилен ответить.
Вид у меня, надо полагать, был достаточно глупый, хотя я изо всех сил старался заинтересоваться этикеткой на бутылке шнапса. На ней был изображен веселенький пастушок, играющий на свирели. Фон Кольвиц взял у меня бутылку и наполнил рюмки.