— Ну, и хорошо. А теперь спи, что ли, — и откинулся на спинку, осторожно прижимая к себе удивительно спокойного мальчишку — после буйных братьев очень странно было наблюдать в столь нежном возрасте такого уравновешенного ребенка.
Варвара отсутствовала не полчаса, а почти час. Все это время Павел не вставал с диванчика, и старался поменьше шевелиться — Сережа все-таки заснул, и не хотелось его будить.
…Не привыкать. Только когда не знаешь — как это бывает, что ты не один, что рядом есть близкий человек, что сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья, что Она есть, что можешь обнять ее, почувствовать ее дыхание, услышать ее голос, ее смех, — тогда можно жить спокойно и легко, как будто так и надо, что ты сам по себе. А вот когда Она пролетала мимо, как падающая звезда, позволила подержать себя в руках и улетела, унеся с собой загаданное желание — вот тогда одиночество становится просто невыносимым.
Он так отчетливо себе все это представил — все длинные годы полета, всю свою жизнь без нее, — что захотелось что-нибудь разбить, развалить, расплющить, а потом еще кого-нибудь убить, для комплекта… Но на коленях лежал маленький спящий ребенок, который не позволил вскочить и бежать крушить все прямо сейчас. Постепенно от его тепла и спокойствия жажда разрушения куда-то плавно испарилась.
Так Варвара их и нашла — на диванчике в углу детской каюты, обоих спящих и спокойных, как удавы — один большой удав, и второй — маленький.
Потом время шло тягуче и однообразно. После первого торжественного выхода Федора из медотсека, сопровождавшегося фейерверками и карнавальными шествиями… ну, просто все были очень рады. Так вот, после этого события жизнь на «Заре» вошла в привычную колею. Павел наблюдал со стороны и даже с некоторым интересом, как в аквариуме наблюдают жизнь красивых рыбок, жизнь своих спутников. Точнее, в герметичный аквариум он поместил сам себя, и из-за бронированного стекла отстраненно смотрел в окружающий мир. Нет, он иногда улыбался, даже шутил, присутствовал на всех вечеринках, дежурил на вахте, помогал Середе решать разные сложные проблемы, один раз выходил на обшивку — проверял первую внешнюю антенну — но при этом все это делал не совсем Павел, а какая-то автоматизированная, запрограммированная на «нормальную» жизнь его часть. А все остальное внутри будто застыло и омертвело. Он сначала пугался сам себя, хотел было пойти к Юльке, а потом решил, что психолог на корабле был только один, и тот — внештатный, и тот — он сам, поэтому идти ему, в общем-то, и не к кому.