Федор смутился.
— Да я вовсе… — попытался он что-то объяснить, но Павел его почти не слушал.
— Федь, все равно визит к соэллианам — дело очень далекого будущего. Ты же слышал — мы полетим туда только тогда, когда сможем осуществлять связь на такие сверхдальние расстояния. А тут прогнозы неутешительные. Так что мне все равно, по большому счету — что Уран, что Альфа Центавра.
— Ну, и ладно, — решительно перебил его Федор. — Паш, давай уже — за удачу нашего мероприятия!
Они выпили сок, и тут Федор, сидевший лицом к входу, просиял.
— Глянь лучше, кто к нам пожаловал!
Павел обернулся и увидел идущих по залу Катю и Михаила. Оба улыбались, Катя помахала рукой.
— Сто процентов, они только что от пра-пра-пра Ямщикова, — уверенно сказал Федор.
Конечно, так оно и оказалось. Посидев еще полчаса в кафе, они успели поделиться новостями с подсевшим к их столику Марком, выпить еще по паре бокалов сока, а потом решили, что пора поехать к Середе, благо, рабочий день уже близился к концу.
— Пока доедем, как раз они все соберутся дома, — утверждал Михаил.
— А чтоб время потянуть, заедем к нам, надо Юльку тоже взять, — согласился Федор.
Конечно, Юля поехала с ними. Конечно, Виктор был за них рад, но страшно переживал, что не может тоже лететь на Уран. Конечно, Варя сначала обрадовалась, увидев всех в полном сборе — они редко встречались в последнее время все вместе, — а потом, конечно, расплакалась, когда узнала об их скором отлете.
— Варенька, мы вернемся через четыре года, — успокаивала ее Юля. — А там уже скоро и Сережику будет четырнадцать, и мы сможем лететь куда-нибудь уже совсем все вместе.
— Кстати, — заявил Лобанов, — вам поручается определить, куда мы через шесть лет летим. Витька, на тебя все наши надежды!
Когда все уже сидели за столом, пили чай, а Михаил снял со стены гитару и тихо начал наигрывать что-то романтично-мелодичное, Катя неожиданно спросила:
— Ребята, а сколько еще мы сможем летать? Мы тут так раскидываемся — четыре года, шесть лет…
Юля ответила первой.
— По физическим нормам — еще лет тридцать. Налетаемся.
— Я узнавал — именно для нас нормы несколько более жесткие. После сорока лет нас будут допускать к полетам только после жутких бюрократических процессов и кошмарных биологических осмотров и обследований, — сообщил Середа.
— Нам остается только улететь через шесть лет на подольше, чтобы если и вернуться, то уже в таком возрасте, чтобы самим никуда летать не захотелось, — улыбнулась Варвара.
— Я до такого возраста не доживу, — уверенно сказал Лобанов.
Все заулыбались, а Павел тихо сказал: