— Чего? — спросил Местерс.
— Об этом я расскажу позднее. Я вошел в дом. Везде было темно и тихо. Признаюсь, ощущение у меня было тяжелое. Попробуйте войти в комнату, подобную этой, без света, среди ночи… и потом расскажите мне, каково было ваше самочувствие! Я зажег несколько спичек. Казалось, все было в полном порядке, но я все же решил не садиться и ни к чему не прислоняться. Я выжидал вот здесь. — Он направился на середину комнаты и бросил взгляд кругом, точно был не в состоянии связать окружающую обстановку с ощущением ужаса, пережитого им здесь ночью. — Я простоял здесь едва ли более десяти минут, как вдруг послышались шаги. Кто-то приближался к комнате, светя электрическим фонариком. Ко мне вернулось хладнокровие, так как я заметил, кто это был.
— Кто это был? — воскликнул Местерс.
— Один человек, не дух, — ответил Керстерс, — поймите, в действительности я не был хладнокровным, поскольку сейчас же бросился на него. Он выпустил фонарик и… — Керстерс улыбнулся. — Вопреки тому, что говорит Аллан, я чувствую некоторую симпатию к этому добряку Равелю. Это искусный боксер. Что бы вы о нем ни думали, Аллан, он не пустил в ход своего ножа, он только держал его в руке, а я случайно об него поранился. Он его сразу же бросил. Кроме того, если предположить, что это он убил Гийо в четыре часа, было бы безумием с его стороны вернуться на место преступления двадцатью минутами позже!
— Вы славный малый, Боб, — сказал мягко Ментлинг, — но у вас нет ни на грош ума. Вы же сами ожидали, что кто-то вернется сюда? Так или нет? Потому вы и сторожили, значит… — Его широкое лицо приняло жесткое выражение. — Позвольте мне, инспектор, рассказать вам, что Равель имел при себе. — Он описал: нож, длинную вязальную спицу с наконечником и палочку из глины.
— Шум разбудил вас в четыре часа двадцать минут, как вы сказали. Кто еще из домашних обитателей услыхал шум и встал?
— Да все, кроме Изабеллы, принявшей в ту ночь снотворное. Я отправил прислугу обратно спать и помог Джудит кое-как перевязать рану бедного Боба. По, Боже мой, нам ни на минуту не пришло в голову… — Ментлинг, дрожа, указал на труп.
— Вы не были удивлены тем, что Гийо не сошел на шум?
— Ах, нет, он бы не проснулся. Не истолкуйте неверно смысл моих слов. Я не хочу сказать ничего плохого. — Ментлинг, заложив руки в карманы, приблизился к кровати и с любопытством посмотрел на труп. — Но он не имел дурных намерений. Наш приятель Г.М. поймет, — продолжал Аллан. — Я все же попытаюсь вам объяснить. Посмотрите на Гийо! — Он указал на труп. — Я верил, что он сумасшедший или, во всяком случае, несколько ненормален, и мало ли что еще я мог о нем думать, но я знаю, что он никого не убивал. И я был бы величайшим лицемером на свете, если бы утверждал, что его смерть явилась для меня горем. Я не могу сказать, что я радуюсь ей, это было бы уж чересчур бездушно, но у меня такое ощущение, точно я освободился от чего-то тяжелого. Гийо ни с кем не ладил. Его присутствие в доме раздражало не только меня, он действовал на нервы всем, даже самому себе. Вы часто употребляете слово «атмосфера». Не чувствуете ли вы, что воздух очистился, стало легче дышать с тех пор, как он мертв?