— Что же, в таком случае, вы теперь собираетесь делать?
— Это зависит от того, как долго я проживу, — кратко пояснил он. — У меня больное сердце. Наверняка буду продолжать жить как жил, платя за это полной мерой, пока не упаду мертвым. Думаю, так и будет.
Сара не знала, что на это ответить. Она подумала, что этот человек вовсе не был таким уж спокойным и циничным, каким казался.
— Вам, наверное, представляется очень странным — вернуться сюда, — внезапно сказала она после паузы. — Вы рады, что приехали?
Александер повернулся к ней, солнце светило прямо в стекла его темных очков, и Сара не могла видеть выражения его глаз.
— Это приятно — опять увидеться с Джоном, — наконец сказал он. — Мы с ним разошлись в противоположные стороны. Я был в немалой степени удивлен, когда он позвонил и сказал, что хочет заключить мир… А причины для обсуждения были… Вам это известно? Или вы не в курсе?
— Я знаю, — солгала Сара без малейшего колебания. — Джон мне рассказывал.
— Он вам рассказал? Да, пожалуй, это в его стиле. — Макс машинально сгибал и разгибал уголок обложки. — Когда я узнал, что он вернулся в Клуги, я — ну, честно говоря, — я был ошарашен. Так ошарашен, что не мог удержаться и приехал, как только появилась возможность выяснить, почему он вернулся. — Суперобложка книги была слегка надорвана, и Макс решительно оторвал кусочек. В руке остался маленький желтый треугольник. — Я не знал, что Мэриджон жилет здесь.
— Джон очень хотел увидеться с ней перед возвращением в Канаду.
— Да, — сказал Александер. — Осмелюсь сказать, очень хотел.
— Джон мне все об этом рассказал.
Он опять пристально на нее посмотрел.
— О чем?
— О себе и Мэриджон.
— Я не знал, — сказал Александер, — что там было, о чем рассказывать.
— Ну… — Она смутилась и судорожно подыскивала слова. — Он рассказывал, как он ее любил, ведь они в детстве какое-то время воспитывались вместе.
Она было подумала, что он не собирается продолжать тему, но он вдруг спросил резким тоном:
— Что вы думаете о Мэриджон?
— Я…
— София ее ненавидела. Надеюсь, Джон и об этом вам рассказал. Начнем с того, что это, конечно, не имело никакого значения, потому что Джон был готов целовать землю, по которой София ходила, а для нее весь мир умещался в устричной раковине. Она могла говорить, желать и делать все. что взбредет в голову. Великолепная позиция для женщины, не правда ли? Увы, София не знала, как ей повезло. Она злоупотребляла своим положением, покуда в один прекрасный день не обнаружила, что уже не занимает вообще никакого положения, а поклонявшийся ей муж — совершенно чужой человек.