Наконец их оставили одних, и она упала на подушки с пустой от усталости и вина головой.
— Это длилось целых полтора дня! — сказала она ему, испуганно улыбаясь; ее зеленые глаза смотрели настороженно, простыни были натянуты до самой шеи.
— Скажем ли мы так, любовь моя, утром, после наступающей ночи? — Он осторожно ласкал ее, зная о ее страхах, хотя сам не был им подвержен: с четырнадцати лет он занимался любовью со сговорчивыми деревенскими девушками. Мужчина должен учиться быть мужчиной, особенно, если ему скоро жениться, однако его нельзя было обвинить в неумеренности, разврат не относился к числу его пороков. Просто он знал о потребности в наследнике и хотел быть уверенным в своих способностях на этот счет.
Он любил эту очаровательную девушку, которая была его подружкой уже столько лет, и намеревался обходиться с ней мягко и деликатно, постепенно пробуждая ее молодое тело и избегая неожиданностей, которые могли ее напугать.
— Почему ты прячешь от меня свою грудь? — спросил он, осторожно стягивая простыню так, чтобы видеть ее розовые соски.
Она почувствовала, что краснеет.
— Они тебе нравятся? Они очень маленькие.
Он улыбнулся:
— Вот поэтому я их и люблю. Женщина с большой грудью неуклюжа, как тельная корова, а девушка с такими маленькими крепкими грудями, как у тебя, похожа на летящую в прыжке серну. — Он нежно поцеловал их одну за другой.
— Я не буду нравиться тебе, вынашивая наших детей? — спросила она.
Улыбка пробежала по его лицу.
— Об этом пока не нужно думать, — проговорил он. — Теперь лежи и постарайся расслабиться, и ты увидишь, как хорошо быть замужем.
Потом он целовал и ласкал ее прекрасное тело, поначалу расслабленное; его глаза сосредоточились на ее доверчивом лице, но по мере того, как он продвигался в исследовании новых территорий, он становился более рьяным и, используя имевшиеся у него познания, старался возбудить в ней ответное желание — пока наконец они не слились в наслаждении.
Иден пришла в себя и почувствовала прилив стыда, вспомнив, где она находится и зачем; уж конечно, святой отец не призывал ее так же подробно вспоминать о ее брачной ночи, как и о свадьбе.
Пытаясь сосредоточиться на святых предметах, она стала читать молитвы. Однако, хотя ее губы механически произносили слова, она не могла направить в надлежащее русло свои непокорные мысли. Они кружились вокруг темного ужаса в центре ее сознания как беспокойные вороны, так что наконец она заставила себя заглянуть туда. И поняла, что, вопреки снизошедшему на нее милосердию, ужас вернется вместе с сэром Хьюго.